Оранжевый абажур : Три повести о тридцать седьмом

Но жизнь оставалась жизнью и не оставляла особенно много времени для размышлений. Сорванный из-за арестов среди профессорско-преподавательского состава учебный план предвыпускного семестра был пересмотрен; после укороченных каникул занятия продолжились осенью. На осень же были перенесены выпускные экзамены, хотя дипломированные юристы были нужны теперь как никогда прежде. Оказавшийся в громадной своей части и сверху донизу «кры-ленковским» по духу, аппарат советской юстиции сильно пострадал от бесчисленных арестов и весь зиял дырами вакансий. Срочное замещение вакантных должностей было особенно необходимо в связи с введением в действие новой Конституции, требующей дальнейшего усиления законности.

Большинству выпускников Юридического это сулило быструю и легкую карьеру. Многие из тех, кто прежде собирался быть юристом только по названию, теперь пересматривали свои позиции. Как всегда перед выпуском, в среде заканчивающих институт шла глухая возня. Множество открытых вакансий в самом городе не оставляли сомнений, что в нем можно неплохо устроиться, если постараться не попасть по вузовской разнарядке на периферию. Горожане добывали справки, что старики родители не могут здесь без них оставаться, иногородние срочно женились на горожанках. Корнев от всей этой возни находился далеко в стороне. Он тоже предпочел бы остаться в городе, поближе к своей «альма-матер». Более того, у него было немало шансов быть оставленным при одной из институтских кафедр для прохождения аспирантского курса по теории советского уголовного права. Была у него тут, хотя и отдаленная от городского центра, жилплощадь, являющаяся почти неразрешимой проблемой для большинства его сокурсников-иногородних. Однако Корнев не делал никаких попыток как-нибудь повлиять на решение комиссии по распределению молодых специалистов. Он считал, что долг студента советского вуза, да еще члена партии и комсомола, обязывает его подчиниться любому из этих решений.

Традиционный вечер по случаю очередного выпуска новоиспеченных юристов проходил в этом году в особо праздничной обстановке. Ведь он почти совпал с вступлением в силу новой Советской Конституции, поднимавшей роль юстиции в СССР на невиданную прежде высоту. Это особо подчеркивал в своей речи выступивший первым на торжественном собрании выпускников ректор института. Им выпало великое счастье, сказал он, начинать свою практическую деятельность в качестве законодателей социалистического государства как раз тогда, когда над ним взошло солнце Сталинской Конституции. Отныне законность становится одним из основных руководящих принципов всей жизни этого государства. Карающий меч советского правосудия неизбежно обрушится на головы тех, кто так или иначе посягает на революционные завоевания, но ни один волос не должен упасть с головы невиновного. В этом главный смысл нового Основного Закона, созданного по инициативе и под руководством великого Сталина и воплотившего в себе высшие идеалы классиков марксизма о революционной Справедливости…

— Да здравствует вождь и учитель мирового пролетариата товарищ Сталин! — зычно крикнул кто-то из сидевших в зале. Поднявшись со своих мест, все долго аплодировали портрету генерального секретаря, висевшему над столом президиума.

Когда овации стихли, оратор продолжал:

— Строго справедливое определение меры наказания виновному и защита невиновного — вот священный долг тех из выпускников Юридического, кто уже завтра, быть может, станет официальным блюстителем советского Закона. Поэтому по новой Конституции в вопросе о лишении граждан свободы Советская прокуратура ставится выше даже самой высокой исполнительной власти. Необходимость прокурорской санкции на арест обуславливает проведение в отношении заподозренного в преступлении квалифицированного дознания и тем гарантирует от произвола и возможных ошибок. Но большие права предполагают и большие обязанности. Ответственным осознанием этих своих прав и обязанностей и должен руководствоваться советский юрист в своей повседневной деятельности.

Нынешний руководитель Юридического не был юристом по образованию. На должность ректора он «прыгнул» из почти рядовых, но политически весьма активных, научных сотрудников института марксизма-ленинизма. В специальных юридических вопросах новый ректор вряд ли разбирался, но натасканность в общих положениях марксистской философии, знание партийных догм и политическое чутье позволяли ему правильно и быстро схватывать все, что касалось декларативной стороны любого вопроса. Умел профессиональный марксист также бойко и в то же время обтекаемо делать то, что впоследствии получило наименование «ЦУ» — ценных указаний. Но особенно хорошо он умел выступать с трибуны. Под гром аплодисментов опытный оратор сошел с нее и сейчас. Одним из хлопавших ему особенно громко был Корнев. Ректор говорил именно то, во что он очень хотел верить, но мог верить уже не всегда. Со времени ареста приятеля червячок сомнения, поселившийся в его мозгу, просыпался все чаще.