Читаем Оранжевый абажур : Три повести о тридцать седьмом полностью

Никто здесь не был уверен, что такая же участь уже завтра не постигнет и его, но вслух, конечно же, об этом не говорили. Все учреждение сверху донизу пронизывал худший вид страха — страх неопределенный, притом тщательно скрываемый. Корнев, возможно, был тут единственным, кто его не испытывал, как не испытывает ребенок боязни перед злой собакой. Проявляя непостижимую для своих жизненно более опытных коллег неосторожность и политическую бестактность, он пытался выяснить, например, за что был арестован его предшественник по должности. Наивному юнцу отвечали уклончиво и неохотно — а что как он только прикидывается наивным, а сам состоит на секретной службе в НКВД? Должно быть, бывший прокурор по надзору состоял все в той же организации юристов-вредителей, за принадлежность к которой арестовываются теперь многие работники юстиции. Это «должно быть» действовало на молодого работника прокуратуры особенно угнетающим образом. Ведь его произносили даже те, кто по своему служебному положению были обязаны вникать в самое существо обвинений, предъявляемых гражданам, в отношении которых в качестве «меры пресечения» избиралось лишение свободы.

В прокуратуре знали, зачем ежедневно является представитель областного управления НКВД с туго набитой полевой сумкой. В этой сумке находилась очередная пачка уже заполненных ордеров на арест. Энкавэдэшник, минуя все очереди, проходил в кабинет главного здешнего прокурора или, если того в прокуратуре не было, к его заместителю и оставался за закрытой дверью всего каких-нибудь полчаса. За это время хозяин кабинета мог только подмахнуть предъявленные ему бланки, разве лишь вскользь взглянув на фамилии людей, судьбу которых он решал своей подписью. Было бы, однако, неверно сказать, что все сотрудники прокуратуры откровенно бездельничали. Скорее наоборот. Большинство их казались людьми постоянно и сильно занятыми. Но это большей частью, была имитация полезной деятельности. Главный принцип этой имитации был, конечно, не прямо рекомендован новому прокурору по надзору. Заниматься нужно было не тем, чем действительно требовалось, а чем-нибудь трудоемким, но малозначащим с точки зрения его политического и социального значения. Практически не вмешиваясь не только в дела о контрреволюционных преступлениях, но и в сущность обвинений, носящих массовый характер, например, обвинений в хищении социалистической собственности, прокуроры и их аппарат с тем большим рвением вникали в отдельные уголовные дела, придавая им шумный и суетливый характер. Довольно ясное дело об убийстве членом адвокатской коллегии своей жены велось с привлечением нескольких видов судебной экспертизы и двух десятков следователей. Заседание областного суда по этому делу, в связи с протестом прокуратуры, два раза откладывалось. В то же время где-то рядом бесшумно и тайно действовали «административные» суды, сотнями и тысячами приговаривающие людей к многолетней каторге заочно.

Перейти на страницу:

Все книги серии Memoria

Чудная планета
Чудная планета

Георгий Георгиевич Демидов (1908–1987) родился в Петербурге. Талантливый и трудолюбивый, он прошел путь от рабочего до физика-теоретика, ученика Ландау. В феврале 1938 года Демидов был арестован, 14 лет провел на Колыме. Позднее он говорил, что еще в лагере поклялся выжить во что бы то ни стало, чтобы описать этот ад. Свое слово он сдержал.В августе 1980 года по всем адресам, где хранились машинописные копии его произведений, прошли обыски, и все рукописи были изъяты. Одновременно сгорел садовый домик, где хранились оригиналы.19 февраля 1987 года, посмотрев фильм «Покаяние», Георгий Демидов умер. В 1988 году при содействии секретаря ЦК Александра Николаевича Яковлева архив был возвращен дочери писателя.Некоторые рассказы были опубликованы в периодической печати в России и за рубежом; во Франции они вышли отдельным изданием в переводе на французский.«Чудная планета» — первая книга Демидова на русском языке. «Возвращение» выпустило ее к столетнему юбилею писателя.

Георгий Георгиевич Демидов

Классическая проза
Любовь за колючей проволокой
Любовь за колючей проволокой

Георгий Георгиевич Демидов (1908–1987) родился в Петербурге. Ученый-физик, работал в Харьковском физико-техническом институте им. Иоффе. В феврале 1938 года он был арестован. На Колыме, где он провел 14 лет, Демидов познакомился с Варламом Шаламовым и впоследствии стал прообразом героя его рассказа «Житие инженера Кипреева».Произведения Демидова — не просто воспоминания о тюрьмах и лагерях, это глубокое философское осмысление жизненного пути, воплотившееся в великолепную прозу.В 2008 и 2009 годах издательством «Возвращение» были выпущены первые книги писателя — сборник рассказов «Чудная планета» и повести «Оранжевый абажур». «Любовь за колючей проволокой» продолжает публикацию литературного наследия Георгия Демидова в серии «Memoria».

Георгий Георгиевич Демидов

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Жанна д'Арк
Жанна д'Арк

Главное действующее лицо романа Марка Твена «Жанна д'Арк» — Орлеанская дева, народная героиня Франции, возглавившая освободительную борьбу французского народ против англичан во время Столетней войны. В работе над книгой о Жанне д'Арк М. Твен еще и еще раз убеждается в том, что «человек всегда останется человеком, целые века притеснений и гнета не могут лишить его человечности».Таким Человеком с большой буквы для М. Твена явилась Жанна д'Арк, о которой он написал: «Она была крестьянка. В этом вся разгадка. Она вышла из народа и знала народ». Именно поэтому, — писал Твен, — «она была правдива в такие времена, когда ложь была обычным явлением в устах людей; она была честна, когда целомудрие считалось утерянной добродетелью… она отдавала свой великий ум великим помыслам и великой цели, когда другие великие умы растрачивали себя на пустые прихоти и жалкое честолюбие; она была скромна, добра, деликатна, когда грубость и необузданность, можно сказать, были всеобщим явлением; она была полна сострадания, когда, как правило, всюду господствовала беспощадная жестокость; она была стойка, когда постоянство было даже неизвестно, и благородна в такой век, который давно забыл, что такое благородство… она была безупречно чиста душой и телом, когда общество даже в высших слоях было растленным и духовно и физически, — и всеми этими добродетелями она обладала в такое время, когда преступление было обычным явлением среди монархов и принцев и когда самые высшие чины христианской церкви повергали в ужас даже это омерзительное время зрелищем своей гнусной жизни, полной невообразимых предательств, убийств и скотства».Позднее М. Твен записал: «Я люблю "Жанну д'Арк" больше всех моих книг, и она действительно лучшая, я это знаю прекрасно».

Дмитрий Сергеевич Мережковский , Дмитрий Сергееевич Мережковский , Мария Йозефа Курк фон Потурцин , Марк Твен , Режин Перну

История / Исторические приключения / Историческая проза / Попаданцы / Религия