Оранжевый абажур : Три повести о тридцать седьмом

Теперь мысль о том, что наружность обманчива, промелькнула уже в голове начальника тюрьмы. Он смотрел на молодого прокурора с любопытством благодушного волкодава, наблюдающего поведение не в меру храброго щенка. Поди ж ты! С виду школяр из старших классов, а гляди, какой настырный! Впрочем, настырность эта, наверное, больше от жизненной неопытности и излишне серьезного понимания своих прокурорских прав. Ошалел малый от чувства только что полученных формальных полномочий и играется с ними, как мальчишка, в руки которого попал не стреляющий пистолет. Но за размахивание даже таким пистолетом, тоже случается, бьют морду. Когда после звонка из тюрьмы своего помощника майор беседовал по этому поводу с одним высокопоставленным лицом из областного управления, комиссар госбезопасности только пожал плечами. Посещение тюрем посторонними, даже если они на это уполномочены, крайне нежелательно сейчас по санитарным соображениям. Майор это, конечно, знал. Он просил совета на случай, если прокурор будет настаивать на своем требовании. Тогда, сказал комиссар, начальник тюрьмы должен удовлетворить это требование.

— Мы обязаны уважать права прокуратуры, основанные на нашей Конституции, — подчеркнул он, пристально посмотрев на майора.

— Есть уважать прокурорские права! — ответил тот вполголоса, поднявшись с места. Как всегда в таких случаях, ничего в этом разговоре названо своим именем не было.

— Значит, вы настаиваете на немедленном свидании с подследственным Степняком? — медленно проговорил начальник тюрьмы, потирая двойной подбородок и пристально глядя на Корнева.

— Да, настаиваю…

— Так… — хозяин кабинета так же медленно протянул руку к трубке внутреннего телефона, одного из двух стоявших на столе. — Пятый! — вызвав Главный корпус, он приказал его начальнику немедленно явиться к нему.

Тот постучал в дверь кабинета уже минут через пять. Этот угрюмый, давно не бритый тюремщик с одним кружком в черных петлицах был, видимо, исполнительным служакой. Но и он, получив приказание устроить свидание заключенного камеры № 83 с прокурором из областной прокуратуры, не сразу козырнул «есть». Некоторое время он недоуменно глядел на своего начальника, видимо, не уверенный, что правильно его расслышал. И только когда тот, отчетливо выговаривая слова, повторил: «Проводите товарища прокурора к подследственному Степняку из восемьдесят третьей!» — медленно поднял руку к козырьку. Но так как выражение недоумения и даже растерянности не сходило с угрюмой физиономии начальника отделения политических, то майор также отчетливо произнес фразу, услышанную им сегодня от одного из главных руководителей местной службы госбезопасности:

— Мы обязаны неукоснительно выполнять законные требования прокурорского надзора! — К нему вернулось выражение его обычного благодушия. — Очень рад, что наш новый прокурор по надзору, несмотря на молодость, оказался таким настойчивым и энергичным человеком, — и он протянул Корневу пухлую руку. — и все же сожалею, что вы так неосторожны. Существуют заболевания, против которых мытье рук с мылом не очень-то помогает…

— Что вы имеете в виду? — нахмурился прокурор.

— Да вот то, что вам не следует забывать об опасности заражения…

— Постараюсь не забыть, — хмуро ответил Корнев.

— Вот и хорошо, — хохотнул майор, провожая его до двери.

Но когда через минуту он набирал какой-то номер на диске своего городского телефона, никакого благодушия лицо толстого тюремщика уже не выражало:

— Товарищ комиссар третьего ранга! Докладывает начальник тюрьмы номер один.

* * *

— Со мной! — сказал начальник спецкорпуса после того, как на его звонок у ворот в стене, окружающей этот корпус, открылось окошечко, через которое выглянул дежурный вахтер. — Со мной! — повторил он у единственной, тоже наглухо запертой, входной двери огромного пятиэтажного здания. Бесчисленные ржавые «козырьки» на квадратных окнах его унылого, выбеленного известкой фасада делали спецкорпус каким-то угрожающе мрачным. Тут тоже было оконце в двери, а за ним вооруженный вахтер. Пропустив вошедших, он сразу же запер дверь снова. Корнев поймал себя на том, что лязганье засова он слышит здесь как-то иначе, чем такой же звук на двери амбара или погреба, и тут же отнес это за счет нервного напряжения, в котором сейчас находился и которое он тщательно скрывал от своего провожатого. Впрочем, это состояние не мешало ему думать и наблюдать.

Внизу находилась довольно просторная дежурка с зарешеченным окном, «пирамидой» для винтовок и заляпанным чернилами столом, за которым сидел дежурный по коридору. Под окном на длинной скамейке томились от скуки четверо хмурых парней в форме. Все пятеро с удивлением уставились на человека, не бывшего, по-видимому, ни арестованным, ни тюремщиком.

— На четвертый этаж! — сказал корпусной дежурному.