Оранжевый портрет с крапинками

— Странное какое-то у вас проснулось «орудийное трудолюбие». Клянусь дедушкой, это подозрительно...

— И ничего не подозрительно! — энергично возразил находчивый Максим. — У нас есть для этого причины... — И он поманил друзей на нос, где на них поглядывал привязанный ушами Андрюшка. — Ребята, слушайте. Если мы просто так начнем скрести и колупать карронаду, это и правда покажется подозрительным...

— Можно ведь сказать зачем, — простодушно возразил Владик.

Максим помотал головой:

— А если ничего не найдем? Поднимут на смех...

— Что же делать? — нетерпеливо спросила Ника.

— Я придумал... Предоставьте это мне... — Максим (а чуть поодаль от него Ника и Владик) остановился опять рядом с трудившимся над пушкой любителем старинного оружия. — Охохито, знаете что? Мы и правда можем отчистить вашу пушку, как тульский самовар. Но вы за это разрешите нам одно дело...

— Что за дело, мучачо? Я сразу знал, что здесь нечисто...

— Все чисто! Просто вы дадите нам по разику пальнуть из вашего пистолета. По банкам... А?

— По разику?..

— Да! Всего про одному!

Охохито сдвинул свою высоченную шляпу и почесал затылок.

— Ладно... Только по одному!

— Договорились!

Максим отвел в сторонку Нику и Владика, что-то пошептал им. Владик подскочил, умчался на камбуз и тут же вернулся с тремя пустыми банками из-под фасоли, которую так не любил Паганель.

Поглядывая на Паганеля, Максим начал устанавливать эти мишени на носовом ограждении. Не такое это было простое дело — установить жестянки на трубчатом поручне, но Максим ухитрился привязать к нему обрезок доски, как полку, и на нее поставить банки. Яхта шла с небольшой плавной качкой, мишени держались устойчиво.

Охохито сходил в кубрик и принес пятилитровую жестяную банку из-под маслин, с самодельной крышкой и пробкой. Кроме того, у него за поясом был пистолет, а в руках воронка. Через эту воронку он стал насыпать в ствол порох.

— Ого, сколько у вас пороха! — с уважением сказал Максим.

— Ах, мучачо, это весь мой запас. Я всегда вожу его с собой, потому что боюсь оставлять дома... Здесь заряды для испытания всех моих экспонатов...

— Но на пушку, наверно, не хватило бы, — заметил Владик.

— На один раз хватило бы. Но тогда моя коллекция осталась бы без боеприпасов...

Он зарядил пистолет.

— Ну, мучачос, кто первый?

— Я! — нетерпеливо дернулся Максим. Никто и не спорил.

Охохито дал Максиму пистолет.

— Стой прочнее, мучачо... Руку согни, будто опираешься о локоть. Смотри на мишень поверх ствола, будто скользишь по нему глазом. И твердо будь уверен, что попадешь...

— Ага... — Максим расставил ноги, взял пистолет, как учили. Начал целиться...

— Долго не целься, рука устанет, — сказал Охохито. — Задержи дыхание и жми на спуск...

— Ага... — Максим нажал...

Когда синий дым рассеялся, банки на доске не было.

— Ура!! — закричали и запрыгали Владик и Ника, потому что искренне радовались удаче Максима.

— Молодец, ты такой же «охохито», как и я, — похлопал его по плечу хозяин пистолета. И зарядил оружие снова.

Теперь пистолет взял Владик. По правде говоря, он побаивался стрелять, но, конечно, старался не подать вида. Прицелился. Размытое пятно банки прыгало вокруг кончика ствола, описывало восьмерки. Владик сдвинул на лоб очки, прицелился снова. Стало еще хуже (то есть банка запрыгала сильнее). Владик решил покончить с этим делом разом: зажмурился и надавил на спуск...

Когда он открыл глаза, дым уже отлетел, Максим и Ника кричали «ура!» (Ника при этом опять скакала), а банка исчезла. Владик сразу принял вид храброго и умелого стрелка и гордо дунул в ствол пистолета.

— Одна радость на вас смотреть, — сказал Охохито. — Прямо гвардейцы герцога Хуана Энрике Гарсии де Картахены... Теперь ты, мучача... — Он протянул Нике пистолет, снова снаряженный пороховым зарядом и круглой, как орех, пулей.

— Ой... я что-то боюсь.

— Тогда давай я! — дернулся вперед Максим. И спохватился: — Или Владик. По жребию!

— Ну уж фигушки! — Ника справилась с секундной робостью и ухватила пистолет. Навела его на банку двумя руками, закусила нижнюю губу...

Появился старпом.

— Что за пальба? Капитан хочет знать, на нас уже кто-то напал или это салют в честь того, что у Паганеля перестал болеть живот? Клянусь дедушкой, мне это тоже интересно!

— Никто не напал! Но тренироваться надо заранее! — весело отозвался Владик. — Ника, жми скорее, пока дядя Жора не отобрал пистолет!

— Ай! — И Ника, глядя назад, на строгого старпома, выпалила «в белый свет». Банка тем не менее подлетела и, кувыркаясь, описала в воздухе дугу.

Опять было общее «ура».

— Отбой огненной потехе, — распорядился Жора, отгоняя ладонью синий дым. — А то вы продырявите судно, и, клянусь дедушкой, гнев заказчика будет страшнее нападения пиратов...

— Мы уже кончили, — успокоил старпома Охохито, пряча оружие и снаряжение. — Сменю Паганеля. И пусть он идет страдать в любимое место...

В «любимом месте» Паганель сдавленным голосом вещал в телефон: