Орда (Тетралогия)

— Какие ваши годы, — хохотнул Баурджин. — Зато как гулять будем! Как бы непременно сказал мой приятель Боорчу, если был хотя бы самую малость знаком с творчеством замечательного поэта Твардовского:

Я в другой колхоз, и в третий,
Вся округа на виду.
Где-нибудь я в сельсовете
На гулянку попаду!

На найманском наречии стихи, конечно, звучали совсем не так, как по-русски. Но всё же — звучали!

Несколько южнее от кочевья Баурджина-нойона, в солончаках Сангийндалан, пошедший к вечеру дождь — осенний и нудный — поливал двух рабов, уныло месивших босыми ногами конский и коровий навоз пополам с соломой.

— Побыстрей-то не можешь двигаться? — глухо осведомился один, тощий и какой-то облезлый, похожий на высохший болотный тростник. — Если к ночи не сделаем норму — хозяин будет нас бить.

— На себя-то посмотри, Гаарча! — с невесёлой усмешкой отозвался второй, щекастый коротышка. — Ведь еле двигаешься! Все из-за тебя… Не надо было воровать тогда пояс! Где теперь мы… и где Хульдэ? Ах, Хульдэ…

— Ну-ну, размечтался, Хуридэн-гуай, — издевательски захохотал Гаарча. — Чем мечтать, давай-ка лучше меси побыстрее!

Хуридэн вздохнул:

— И куда только спешит наш хозяин?

— Видать, хочет завершить все хозяйственные дела до приезда нового хана. Да-да, что ты смотришь? У татар теперь будет новый хан — ставленник Темучина!

— Может, и нас тогда освободят?

— Может… А может, и нет — что за дело до нас татарскому хану?

— Уж точно — никакого. Давай-ка лучше месить.

— Давай.

Уныло моросил дождь, под ногами парней хлюпал навоз, смешанный с сеном и грязью, и клонившийся к вечеру день был беспросветно тусклым и серым.

А по степи, пригнувшись к гривам коней, радостно перекрикиваясь, мчались в татарские кочевья нарядно одетые всадники — новый хан с друзьями и телохранителями. Кэзгерул Красный Пояс, его побратим Баурджин-нойон, Гамильдэ-Ичен и здоровяки Кооршак с Юмалом. Гамильдэ всё тянуло поговорить, и он подгонял коня то к Кооршаку, то к Юмалу, парни дружно отмахивались и, беззлобно смеясь, обзывали чересчур навязчивого побратима пустоглазою сойкой. Вечерело. Сквозь разрывы дождевых туч пробивалось красное закатное солнце.

Шпион Темучина

Глава 1 Баурджин Осень 1201 г. Северо-Восточная Монголия

О, если б я мог, как живительная вода,

Быть жаждущим людям полезным

И нужным всегда!

Д. Бямба

Преследователи не отставали, неслись по поросшей пожухлой травой палево-серой долине, узким языком врезающейся в лесистые сопки. На одну из таких сопок и взбирались сейчас беглецы, ведя притомившихся коней под уздцы — слишком уж крут был подъем. Кроме густых зарослей лиственницы и редких кедров, на окружавших долину сопках нередко встречались рощицы роняющих золотую листву берёз, живо напомнивших одному из беглецов — Баурджину — далёкую родину, потерянную, наверное, навсегда. Впрочем, сейчас не было времени предаваться ностальгическим воспоминаниям — пересев на заводных коней, преследователи неумолимо приближались.

Если б дело происходило не в монгольских сопках, если б эти всадники были не кочевниками, а, скажем, какими-нибудь западноевропейскими рыцарями или дружинниками из русских княжеств, тогда была бы надежда спрятаться, переждать, уйти, запутав следы… Баурджин невольно вздохнул — с кочевниками (без разницы с кем — монголами, тайджиутами, найманами, кераитами, меркитами и прочими) такие штуки не проходили. Редкостной наблюдательности были люди, что и понятно, иначе просто невозможно выжить, занимаясь охотой и скотоводством. Раззяв здесь не было…

— Шестеро, — затаившись за лиственницей, тихо произнёс напарник Баурджина — Гамильдэ-Ичен, юноша лет восемнадцати — темноволосый, смуглый, с большими серо-голубыми глазами, чуть вытянутыми к вискам. Правая рука и плечо Гамильдэ-Ичена стягивала тугая повязка с проступавшими кое-где бурыми пятнами крови, длинный и слишком просторный для тощего парня халат-дээл, явно с чужого плеча, подпоясанный простой верёвкой, топорщился на спине смешными складками, словно задубевшая шкура.

— Всего шестеро, Баурджин-нойон! — Парнишка наморщил нос. — Может быть, мы всё же сумеем с ними справиться? Смотри-ка, остановились… Ищут следы.

— Найдут, — задумчиво отозвался Баурджин — высокий и, как видно, сильный молодой человек, года на три постарше своего спутника, широкоплечий, с зеленовато-карими глазами и волосами светлыми, как выгоревшая на солнце степная трава. Не очень-то он походил на типичного монгола или меркита, хотя средь кочевых племён встречались всякие — были и рыжие, и светловолосые.

— Что-то долго ищут. — Гамильдэ-Ичен перевёл взгляд на Баурджина. — Нойон! Умоляю, давай нападём! Захватим трофеи — хотя бы лук и стрелы, ох, они бы уж нам пригодились, клянусь Христородицей!

Христородицей…