Орда (Тетралогия)

— Спал я, словно младенец, спасибо великому хану. Не затруднит ли вас, уважаемый шэньши Баурджин-нойон, сопроводить меня на прогулке вдоль реки? Там такие чудесные места, они очень напоминают мне родину.

— Рад буду сопровождать, — приклеив улыбку, кивнул Баурджин. — Я и сам туда собирался.

Вот тут он ничуть не погрешил против истины! И в самом деле — Гамильдэ-Ичен тоже должен быть где-то там, у реки, вместе со всеми. А сменятся они не скоро, так что лучше уж съездить самому, тем более — и случай удобный представился.

— Мэй Цзы тоже поедет с нами, если вы не против, — посланник улыбнулся ещё шире, — видите ли, она знает много стихов. А я люблю поэзию.

— Конечно, конечно, пусть едет!

Ага, стихи она будет читать, как же! Лишняя пара глаз и лишняя пара ушей. Что же там собирается высматривать Чжэн Ло? Расположение караульных постов? Но — зачем это ему? Где империя Цзинь и где река Керулен? Прямо скажем, не близко. Впрочем, для шпиона любая информация лишней не будет. Хотя что толку ему от постов? Они ж все временные.

Втроём они не спеша ехали вдоль голубой ленты реки, наслаждаясь прохладным ветерком и зеленью корявых, растущих на береговых кручах сосен. Яркое солнце отражалось в воде узенькой золотистой дорожкой, в омутах играла рыба. Баурджин-Дубов улыбнулся — а хорошо было бы посидеть сейчас с удочкой, хотя бы во-он у того плёса…

— Красивая река, — негромко сказал Чжэн Ло. — И широкая…

Позади что-то коротко произнесла Мэй Цзы. Что — Баурджин не понял, сказано было по-китайски.

— Она спрашивает, не нужно ли почитать стихи? — повернув лошадь к реке, с улыбкой пояснил посланник.

— Что ж, — Баурджин пожал плечами. — Если хочет, пусть почитает. Я ведь всё равно ничего не пойму.

Странные были стихи. С каким-то лающим указующе нервным ритмом. Баурджин, признаться, ожидал от китайской поэзии чего-нибудь понежнее, напевнее. А тут… Словно отрывистые команды вермахта.Чжен Ло переводил:

Расцветают цветы под весеннее пение птиц,
Словно в утренний снег облачаются горы над ними.
Разделить бы мне тело на тысячи зрячих частиц,
Чтоб под каждою сливой Лу Ю любовался цветами.

— Лу Ю — так зовут поэта, — пояснил чиновник и, явно хвастая, добавил: — Я с ним лично знаком!

— Хорошие стихи. — Баурджин тряхнул головой и подумал, что в переводе всё это звучит куда изящнее, нежели в оригинале, даже в нежных устах Мэй Цзы.

— Давайте прогуляемся по бережку! — предложил Чжэн Ло.

Баурджин снова согласился, хорошо помня приказ Темучина — ни в чём посланнику не мешать. Просто ходить рядом и наблюдать. Внимательно. А потом — подробно докладывать. Баурджин-Дубов этот приказ воспринял как надо — все правильно, разведка и контрразведка должны добывать информацию, а уж делать выводы и приказывать — прерогатива ставки.

И кой же чёрт посланника понесло к реке? Полюбоваться природой, стихи послушать? Ой, не смешите мои шнурки…

На всякий случай юноша старательно запоминал все те места, где они, хоть ненадолго, задерживались. У старой сосны, напротив большого серого камня, дальше… А дальше Чжэн Ло словно бы застыл у камышей, даже наклонился, умыл водою лицо.

Мэй Цзы снова заговорила, и посланник, оторвавшись от воды, зашагал дальше. Правда, перевести не забыл:

Уже улетают гуси к югу, для нас чужому.
Цветут в садах хризантемы, краснеет в лесах листва.
И мысли мои подобны ножницам из Виньчжоу:
Отрежу кусок пейзажа и переложу в слова.

Хорошие был стихи, образные. Вот только в оригинале звучали хуже некуда, как-то отрывисто, зло.

И снова побрели, и опять почитали стихи, и остановились, и постояли, любуясь на игру солнца в светлой воде… Так и бродили, словно больше других дел не было — с чего, спрашивается?

Выставленные посты — пара-тройка вооружённых копьями и саблями всадников — попадались довольно часто, но всю компанию преспокойненько пропускали. Видать, как и Баурджин, получили соответствующий приказ — не мешать. Юноша уже давно порывался спросить у воинов — где караулы найманов? Да не успел — увидал сам! Вернее, сначала услыхал знакомый голос Гамильдэ-Ичена. Уж кто-кто, а этот парень явно не собирался изображать из себя конную статую, а болтал, болтал, болтал… Благо напарники ему достались не из особо разговорчивых — Кооршак с Юмалом. Вот тоже Гамильдэ-Ичен — светлоглазый, с тонкими чертами лица, с веснушками даже! — типичный монгол. Ну, хоть здоровяки парни, Кооршак и Юмал, на этих самых монголов походят — если хорошенько прищурятся. А вообще-то, никакие они не монголы — найманы! А кто такие найманы? По всем признакам — европеоиды…

Подойдя ближе, Баурджин навострил уши — что это там Гамильдэ-Ичен парням впаривает?