Орда (Тетралогия)

— Так… — вздохнул Баурджин. — И как же мне её теперь вызволить?

— Чжэн Ло имеет знакомых среди татар, — тихо промолвила гостья. — Если хочешь, я спрошу у него для тебя. О, он знает все татарские роды — несколько лет провёл там в плену. Спросить?

— Ага… А он за это тебя побьёт!

— Нет, Баурджин-гуай, не побьёт, — девушка неожиданно улыбнулась, — Чжэн Ло сейчас в большой печали и каждый вечер проводит в слезах — ведь недавно казнённый мальчик Цзы Фай был его любовником!

— О! — Баурджин тряхнул головой. — Ну, этого ещё не хватало для полной картины!

— Я поведала тебе это под большим секретом, — тут же предупредила Мэй Цзы. — Смотри, не проговорись. Цзы Фай был неплохим парнишкой, хоть и оказался врагом, сунцем, и, мне кажется, Чжэн Ло его искренне любил. Нет, не подумай, они не были связаны какими-то тайными делами! Ничего такого предосудительного, только любовь!

— Да уж, любовники, мать ити…

Мэй Цзы накинула халат:

— Я обязательно спрошу Чжэн Ло.

Поцеловав юношу на прощанье, она тихонько выскользнула из гэра.

Татарские кочевья! Они располагались не так уж и далеко, к югу от реки Керулен и озера Буир-Нур, почти в той же стороне, где когда-то кочевал найманский род старого Олонга. Свободный найманский род, ныне — данники Темучина, преданные собственным вождём. Впрочем, наверное, это и неплохо для столь небольшого рода — то, что они теперь люди Темучина — Тэмуджина, как называли его татары. Темучин — сильный и уважаемый властелин, никто не посмеет обижать его людей… Никто, кроме тех же татар! Но и с разбойниками-татарами Темучин скоро разберётся — по крайней мере, к тому все идёт! И значит, ему надо в этом помочь, ведь род Олонга всё же — родное кочевье Баурджина, и негоже забыть интересы родичей. Пусть хан Жорпыгыл Крыса — гад и предатель, но объективно его предательство лишь на пользу роду Олонга. Кстати, Темучин не очень-то его жалует, он вообще терпеть не может предателей. А вот тех, кто ведёт себя достойно и мужественно — даже самых лютых врагов, — наоборот, приближает. Так говорят все, не только Боорчу, которому можно верить лишь с оговорками…

Татары… Чжэн Ло знает дороги в их кочевья. Так говорит Мэй Цзы… несчастная девушка… Скажет ли он ей? Не скажет, так можно будет спросить! Как следует спросить, с пристрастием! Слава Богу он, Баурджин, здесь не один, со своими. Братья-здоровяки, юный умник Гамильдэ-Ичен, побратим-анда Кэзгерул Красный Пояс. Господи, какое ж это славное слово — свои!

Татары… Найти… отыскать их кочевья! Сегодня же… Нет, сегодня только узнать. Завтра сменятся с караула друзья. Им положено три дня отдыха. Успеем! Отпроситься у Темучина… отпустит? Должен. А не отпустит, так уехать самовольно — главное сейчас, отыскать Джэльгэ-Эхэ! Но если придётся действовать самовольно, тогда лучше друзей с собой не брать, не подставлять их под возможный гнев хана. Итак…

— Баурджин-нойон! — во второй раз почтительно обратился к юноше ханский нукер в шлеме с перьями кречета.

Юноша наконец отвлёкся от своих мыслей:

— Что такое?

— Повелитель призывает тебя в свой гэр, Баурждин-гуэй. И не только тебя, но и всех своих вельмож. Прошу поспешить, многие уже там.

— Хорошо, — озабоченно кивнул Баурджин. — Едем!

В просторной юрте Темучина было не протолкнуться. Военачальники в блестящих доспехах, надменные вожди подвластных племён, какие-то чиновники, вельможи… Баурджин пробрался поближе к старому собутыльнику — Боорчу, спросил шёпотом:

— Что тут такое будет?

— А, это ты, — обернувшись. Боорчу покусал ус. — Чего не заглядываешь?

— Да все дела…

— Дела не дела, а намахнуть добрую пиалу арьки за здоровье великого хана — отказываться грех!

— Зайду обязательно!

— А что здесь будет, я и сам не знаю. Да и, похоже, никто… О! Кажется, повелитель!

Утробно зарокотали барабаны, затрубили рога — и под эту дикую музыку в юрту вошёл Темучин. Как всегда — подтянутый и строгий, с небольшой бородкой и острым взглядом «тигриных» изжелта-серо-зелёных глаз, он чем-то напоминал Баурджину-Дубову маршала Жукова со знаменитого портрета среди развалин. Только — положа руку на сердце — куда уж было Жукову до Темучина!

Хан вошёл — и все пали ниц, и Баурджина словно швырнула коленями на кошму какая-то неподвластная ирреальная сила. Все пали на колени, все! Даже Боорчу, Джэльмэ — друзья и побратимы Темучина. Уж не дураки были, понимали — это в частной жизни можно пить с ханом арьку да шутить шутки, а вот сейчас, здесь, Повелитель Темучин — «Чингис-хан» — «хан-океан, хан-вселенная» — олицетворял собою высшую власть, власть от Бога или богов, кто во что верит.

— Встаньте, друзья мои! — Темучин уселся на резной трон из белых костей дракона, что целыми кучами находят в не столь уж и далёкой пустыне Гоби. Даже намётанный глаз Дубова не сразу определил, что же это за зверь такой? Право слово, кошмарнейшее зубастое создание, что-то типа тиранозавра или ему подобной давно вымершей зверюги.

Между тем все встали на ноги, поспешно поднялся и Баурджин.

Темучин обвёл всех пристальным взглядом: