Орда (Тетралогия)

Улучив момент, юноша сильно пнул вражьего коня в бок. И тут же едва не вскрикнул от боли — конь-то ведь было защищён латами! Враг ухмыльнулся, взвил коня на дыбы, занося над головою саблю — видать, решил одним ударом разрубить соперника пополам. А на-ко вот, выкуси! Баурджин резко бросил коня в сторону. Соперник, конечно же, попытался исправить свою ошибку, но и молодой нойон не дремал.

Раз — взвилась на дыбы лошадь.

Два — ударила копытами вражину в грудь — и тот вылетел из седла будьте-нате, не помогли ни сабля, ни панцирь, ни круглый тяжёлый щит! Щит отлетел в одну сторону, сабля — в другую. Хорошая, видать, сабля. Юноша не поленился, свесился на скаку с коня, подобрал саблю — и снова копытами в попытавшегося подняться врага! Прямо в лоб! Ажно шлем зазвенел, словно колокол, а татарин больше уже не поднялся.

— Хур-ра! — громко закричал Баурджин-нойон, отвлекая на себя часть воинов, плотно окруживших анду Кэзгерула. — Держись, братец!

И снова коня — вперёд, и сабельный звон, и пот, и терпкий запах крови. Крутясь в седле, юноша рубил врагов направо и налево. Свою сабельку он хозяйственно припрятал в ножны и действовал сейчас трофейной. Ух, и хороша же оказалась — тяжёлая, острая, только замахнись — сама собой рубит, одно удовольствие такой биться.

Сражаясь, Баурджин старался удерживать боковым зрением все поле боя. Помогая Кэзгерулу, видел, как лихо крушат вражьи головы братья-здоровяки Юмал и Кооршак, вместо сабель действующие тяжёлыми палицами. Впрочем, палицами эти устрашающие орудия, наверное, сложно было назвать, скорее — обитые железом дубины. Дубинищи! Эх, молодцы братовья! Махнут раз — улица, махнут второй — переулочек. Красота! Однако не слишком ли много врагов вокруг них столпилось? Сейчас ведь достанут стрелы… Ну да, во-он те, косоглазые, без лат, в вывернутых волчьих шубах…

— Хур-ра-а-а!

Бросив лошадь в галоп, Баурджин угрожающе заорал, отвлекая врагов от цели. Сшиб на скаку двоих, взмахнул саблей… Только ошмётки вокруг полетели! Ух и хорошая же сабля!

Юноша остановил себя. Он же всё-таки нойон, не простой воин. Осмотрелся — враги все прибывали, а своих между тем становилось всё меньше и меньше. Ага, вот и та сопка, из-за которой должна появиться подмога. По времени вроде пора… Или — ещё чуть-чуть выждать? Нет, пожалуй, всё-таки пора. Если ещё выжидать — можно будет совсем остаться без воинов, погубить всех к чертям собачьим… Пора!

Отбив очередной наскок, Баурджин повесил на луку седла щит и левой — свободной — рукой вытащил из перемётной сумы хитрое приспособление — глиняный шар с длинным тлеющим фитилём. Раздув фитиль, сунул его в специальное отверстие, сосчитал до трёх и что есть силы швырнул шар в гущу врагов.

Бабах!!! — шар разорвался с оглушающим треском, брызнули по сторонам глиняные осколки и пламя. Врагов они, конечно, не поразили, но сильно напугали коней — жалобно заржав, те от страха присели, прижали уши, а некоторые бросились прочь, не обращая никакого внимания на всадников.

Эх, хорошо рвануло! Прям, как лимонка!

Впрочем, тут дело было вовсе не в испуге врагов. Сигнал! Уж его-то и мёртвый услышит!

Неведомо, как насчёт мёртвых, а живые сигнал услышали и, враз повернув коней, быстро поскакали к сопке.

— Ху-у-у! Ху-у-у! Хха! — закричали, завизжали татары, радостно гомоня, бросились догонять бесформенной кучей. Это воевать лучше строем, а вот грабить… Тут уж — кто первый!

И понеслись!

— Ху-у-у! Ху-у-у! Хха!

Давайте, давайте, парни…

Подогнав коня, Баурджин хитро усмехнулся и, повернув голову, посмотрел на край сопки. Однако где же «красная кавалерия из-за холма»? Пора бы уж и появиться подмоге. Чего ж не едут? Что, Гамильдэ-Ичен не доскакал?

— Хур-ра-а-а! — громкий многоголосый клич вдруг пронзил небо.

Юноша облегчённо перевёл дух. Ну наконец-то!

И вновь задрожала земля, захрипели кони, поднимая копытами пыль — это мчалась на врагов латная конница Темучина!

Обескураженные татары дрогнули, закружили — кое-кто ещё пытался сражаться, но основанная масса повернула назад в последней надежде ускакать, оторваться, уйти в родные степи. Надеждам этим, увы, не суждено было сбыться.

— Хур-ра-а-а-а!

— Нойон! — кто-то закричал совсем рядом.

Баурджин обернулся и растянул губы в улыбке:

— Гамильдэ! Молодец, парень!

Юный воин поспешно спрятал довольную улыбку и уже со всей серьёзностью доложил:

— Великий хан Темучин желает немедленно видеть тебя в своей ставке!

Нойон пожал плечами:

— Желает — съездим. Эх, жаль, не доведётся добить врага!

— Я сделаю за тебя это, нойон! — задорно пообещал Гамильдэ-Ичен и, повернув коня, что есть мочи помчался догонять латников.

— Эй, эй, подожди! — закричал ему вслед Баурджин. — Пожалуй, там и без тебя справятся! А, всё равно не слышишь…

Махнув рукой, юноша дал коню шенкеля и быстро поскакал к сопке, на вершине которой сиял золотой шатёр Темучина. Отсалютовав нукерам охраны, юноша дождался их разрешающего кивка и вошёл внутрь.

— А, Баурджин-нойон, — поднял свои рысьи глаза сидевший на кошме хан. — Слышал, ты сегодня славно помахал саблей?

— Было дело, — сдержанно признался парень.