Орден

Снаружи у крыльца сторожки собралось немало народу. В том числе и неофиты. Уже давно стоял и ждал Женька, а вот подошла Лиопарелла. Наконец, появился автобус. Из двери сторожки вышел Эдуардыч, махнул рукой, чтоб все рассаживались.

— Собрание колхозных передовиков, — сказал Леон, входивший последним.

Он по дороге стал рассказывать о том, как пас овец в рабстве на Ставрополье. Нередко об этом рассказывал и всегда почему-то весело, со смешками.

— Когда вышла из зоны, думала, что все по-прежнему, — сказала Лиопарелла. — Но нет, жизнь изменилась. Только люди все еще друг друга из-за копейки давят.

За окнами автобуса появились так хорошо знакомые рябиновые деревья.

— Красные леса пошли, — сказал кто-то. — Скоро слива начнется. Значит, уже земля ордена.

Постепенно стали вспоминать обстоятельства дела с Рыхлым. Особенно хвалили Лиопареллу.

— Эдуардыч тоже активно помог, — сказал Чаплин. — Вот ведь старик, а обо всем догадался.

Непонятно, умышленно или нет, Чаплин почти процитировал Ильфа и Петрова. Тот, Эдуардыч, все смотрел в окно, а сейчас сказал:

— Вместе с рыбой желающие пиво могут получить. Пока его еще делают немного. Ты, Женька, гороховского пива еще не пробовал?

— Я тоже, — сказала Лиопарелла.

— Сейчас его даже лучше стали делать. Тщательнее. В пивную «Волгарь» возле нашей школы пока наше гороховское пиво сдают, — продолжал Эдуардыч. — Я там трусь иногда в это время. И встретил как-то почти знакомого одного, вампира. Ну, того, что унитазами торгует, и которого Лев с Чаплиным ловили. Он там часто появляется, после каждой удачной продажи.

Чаплин, только оживившийся вместе с братьями-рыцарями и дамами при упоминании о пиве, сразу потух.

— Удивительно, но глаза у него не горят, клыков нет и водку спокойно пьет, — не торопясь, говорил Эдуардыч. — А везде твердили, что вампиры водку не выносят. Я спровоцировать этого вампира решил — заговорил, что меня, мол, ограбили недавно. И тот сразу повелся. Все рассказал, стал жаловаться, как его тоже хотели ограбить. Ну, тогда в гараже, вот двое этих, Чаплин и Лев. И не вешался он никогда, даже не умирал. Живет, хоть и болеет. — Эдуардыч равнодушно смотрел на мелькающие за окном автобуса корявые ветки слив. — Похоже, Чаплин считает себя неким тайным Остапом Бендером. Только сильно тайным и тайно смеется над окружающими. Мол, народ в ордене простоват.

Показалось Гороховое. Даже отсюда было заметно, как сильно там изменилось все после пожара.

— Помню в детстве в подъезде у нас женщина умерла, — опять заговорил Эдуардыч. — Мать моего друга. А через несколько дней сижу во дворе на крыльце и вижу: она из дверей этого подъезда выходит. Я не удивился, думаю, не может быть, чтобы человек умер и все… Все равно взрослые придумают, как помочь, как оживить. Взрослые умеют. Еще не знал, что смерть это совсем и навсегда. А это сестра-близнец той женщины была, тетка друга. Вон Чаплин на кладбище пытался братьев-рыцарей обмануть. Ну, когда ночью на могилу вампира ездили. Там, конечно, могила близнеца этого будто бы вампира. Не рассмотрели ни дату, ни саму могилу.

— Темно было, — сказал Ангел. — Даже Лев не заметил, хоть он в темноте как кошка видит.

«Как же это я! — сокрушенно подумал Лев. — Дурак мог бы догадаться. Или хотя бы разглядеть! Да еще напугал меня, — с досадой вдруг понял, — потом маску вампира надел, чтоб уговорить вампира в гараже мочить. Наверняка даже не металлическая она была, а картонная, из «Детского мира».

— Мне тот якобы вампир в пивной про брата рассказал, — продолжал Эдуардыч. — Старый детективный ход. Несовременные ты, Чаплин, детективы читаешь, устаревшие.

— Эх ты! — сказал Ангел, глядя на Чаплина, совсем потерявшего лицо, сейчас как-то нелепо моргающего. — Говорил я тебе об орденских понятиях, но с тобой рассуждать бесполезно. Не тот ты человек!

Автобус въехал в деревню. Лев заметил, что, если смотреть из него налево, то не видно, незаметно, как здесь все сгорело. Остатки Горохового слева сохранились, дома, особняки уцелели. И пруд стоял прежний.

А вот впереди возле другого пруда показалась наполовину вкопанная в землю большая-большая цистерна. Рядом с ней стоял Мокей. Совсем как в те дни, когда Лев впервые появился здесь. Кажется, тогда таджики мыли эту цистерну. А вот появились и они, вылезли снизу из ее недр. Повылезали и остановились, чтобы посмотреть на подъезжающий автобус. Несколько оставшихся, не желающие выезжать отсюда. При этом таджиками их в Гороховом называли условно, не вникали, кто из них какой национальности.

Автобус остановился на углу улиц, все стали выходить. Только один незнакомый дюжий рыцарь задержался в дверях, оценивающе глядя на Чаплина, будто примерялся, как его ударить.

— Да, нанесло мусора в орден, — сказал он и, наконец, вышел.

Солнце уже начинало по-летнему греть. Глядя на яркий праздничный день, народ постепенно приободрился, будто действительно все приехали на пикник. Шли по улице к махавшему издали рукой Мокею. Про Чаплина будто забыли. Тот шел сзади, глядя под ноги.