Орден геноцида

Дядя был на охоте, и потому его не оказалось рядом, когда напали гейсты. Мы как смогли подготовили оборону и убили десятки, много десятков монстров – все подступы к имению были завалены телами тварей…

Но затем появился он – гейст исключительной силы, исключительного ранга.

Человеческий торс со свисающими до самой земли руками на спине чудовищного коня.

Он появился – и все прочие гейсты разбежались, а нас прижало к земле чудовищным давлением магической силы.

Ни пошевелиться, ни даже вздохнуть толком.

И тогда он схватил моих сестер, а мне сказал:

– Кого мне оставить в живых?

Тварь чуть приподняла Хильду.

– Ее?

Чудовище тронуло когтями лежащую на земле Вилли.

– Или ее?

А я… А я в тот момент мог лишь бессильно лежать на земле. Даже не в силах дотянуться до валяющейся передо мной винтовки или до револьвера в кобуре. Не в силах бросить заклинание.

Я ничего не смог сделать.

– Выбирай.

Но как я мог выбрать кого-то из них? Как?!

И потому я сказал единственное, что мог.

– Меня! – прохрипел я. – Не их – меня! Прошу – убей меня!

– Плохой ответ, – сказал монстр.

И пронзил когтем сердце Вильгельмины.

Я захрипел и чуть перевернулся на земле, выныривая из воспоминаний о том, что… Еще не случилось? Могло бы случиться? Случилось, но в другом месте и времени?

Тело пронзила боль, в глазах защипало, и по щекам что-то потекло. Слезы? Пусть будут слезы. Пусть будет что угодно, лишь бы…

Передо мной валялся дохлый риппер, его бок был заляпан маслянистым харзом, в котором отразилось мое лицо.

Отражение в кривом черном зеркале, отражение в монстре. Будто бы я сам стал монстром, будто бы я сам стал…

Черты моего лица исказились в отражении харза.

Глаза вспыхнули алым, рот превратился в оскаленную пасть… Из черного зеркала смотрел на себя не я.

Из черного зеркала на меня смотрела моя Тьма.

– Все что угодно… – прохрипел я. – Тело… душа… Все что угодно… Только дай мне убить его… Я должен спасти… Я должен спасти их…

– Лишь одно мне нужно, – сказала Тьма. – Лишь одно. Пожалуйста, сделай нас едиными снова.

И я растворился в этой темноте. Теряя себя-прежнего, сжигая старое и обретая новое. Вспоминая то, что еще не произошло и уже не произойдет.

Я растворился в этой темноте…

Чтобы вынырнуть уже тем, кто смог встать с земли и подобрать валяющийся рядом палаш.

– А ты силен… – удивленно произнес гейст.

– Да… – прошептал я, нацеливая на него острие клинка. – И я хочу лишь одного. Я хочу быть снова единым… Единым со своей семьей!

Бросок вперед, почти разрывая связки и суставы, не укрепленные сейчас никакой магией.

Прыжок. Оттолкнуться ногой прямо от оскаленной морды демонического коня и рубануть перед собой.

Палаш свистнул в считаных линиях от шеи твари, которая в последний момент смогла чуть отклониться назад. Гейст тут же отшвырнул прочь моих сестер, пытаясь ударить меня руками.

Я отскочил назад, перекатился по земле, уходя от мелькнувших в воздухе серповидных когтей.

Рубанул одну лапу, уколол вторую. Перекатился по земле и что есть силы вдарил по передней ноге коня, перерубив ее в колене.

Тварь заревела, оседая на один бок, но почти сразу же выплеснувшийся из раны харз сформировал кривое подобие лапы, и гейст выровнялся.

Укол, удар, перекат. Еще. Еще. Еще!

Я крутился вокруг пришедшего в бешенство монстра и безостановочно бил, бил, бил. Тварь бесновалась, но достать меня не могла – она была слишком неповоротливой, я был слишком быстрым. На теле гейста появлялось все больше и больше ран, харз затягивал их, но не все и не полностью.

Я бил, колол и рубил, но чувствовал – даже сжигая сам себя, организм уже на пределе. Еще чуть-чуть – и я снова рухну без сил, так что нужно попытаться…

Удар длинной лапы отшвырнул меня прочь. Я проехался по земле, затормозив воткнутым в рыхлую почву палашом.

Отклонился назад, уворачиваясь от мелькнувших прямо перед лицом когтей, рубанул клинком.

– Сдохни!