«Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

Партийное членство и партийные взыскания фактически являлись формой и проявлением внезаконной власти в советской коммунистической системе. Причем важнейшей ветвью государственной власти, выведенной за рамки закона для достижения большей эффективности в управлении. Исключение из партии, взыскание автоматически влекли изменения в карьере и судьбе коммуниста. Партия строилась как внезаконное предприятие по управлению государством, коль скоро закон не в состоянии охватить все отношения и обеспечить общественную стабильность и развитие. Ранее «законный» закон дополнялся властью денег, капитала, после революции он нашел дополнение в виде власти партийной.

Привилегированное место и системообразующая роль членов партии в советском обществе неизбежно создавали возможности для злоупотреблений, связанных с политической властью, административными возможностями и материальным распределением. Нэп особенно щедро «рассыпал соблазны» к злоупотреблениям партийцев, с одной стороны — ввергнув облеченных властью коммунистов в скудные и даже нищенские материальные условия, а с другой стороны — создав в обществе полюс материального благополучия и роскоши разного рода коммерсантов. В этих условиях особенное значение приобрело не только материальное стимулирование аппарата, но и повышение ответственности за просчеты и преступления. Отсюда следовала необходимость создания эффективных регуляторов партийного поведения, начиная с усиления уголовной ответственности и заканчивая разработкой принципов партийной этики.

В отчете Наркомзема в Секретариат ЦК РКП(б) от 5 октября 1922 года говорилось: «НКЗ еще весной текущего года обратил серьезное внимание на необходимость борьбы с "внутренним врагом" в самом Наркомате и его управлениях и отделах». В связи с нэпом появился ряд искушений. Пришлось «присмотреться» к тем категориям работников комиссариата, которые ближе всего должны были соприкоснуться в своей работе с нэпмановскими искушениями. Целый ряд работников пришлось передать в руки органов юстиции. В управлении коннозаводства — 48 лиц; в управлении лесами, например, до 25 % лесничих во Владимирской губернии; в Госельскладе — 2 лиц за взятки и злоупотребления[531].

На протяжении всего 1922 года в стенах Цека буквально в муках рождался циркуляр о борьбе с взяточничеством. Новорожденного то пеленали в мягкое зеленое сукно, то вновь оставляли обнаженным. Проект циркуляра вносился на Секретариат и Оргбюро около двунадесяти раз, изменялся, дополнялся и согласовывался. Аппарату приходилось идти на меры, репрессирующие часть привилегированного системообразующего класса, в сущности, карать себя самого. В одобренном Секретариатом варианте звучали жесткие слова, не допускающие толкований: «Коммунисты, уличенные во взяточничестве должны беспощадно и автоматически исключаться из партии», равно как и виновные в попустительстве взяткам[532].

Секретный циркуляр ЦК «О борьбе со взяточничеством» от 30 ноября 1922 года хотя и признавал факт «громадного распространения взяточничества» среди ответработников, которое грозит «развращением и разрушением аппаратов рабочего государства», однако стремился равномерно распределить ответственность за коррупцию бюрократии на все общество, которая непосредственно увязывалась с «общей некультурностью и экономической отсталостью страны». Цека обещал всем коррупционерам, что начавшаяся работа комиссий по борьбе со взяточничеством при ГПУ, СТО, наркоматах и экономических совещаниях, работа революционных трибуналов есть лишь первые шаги по очищению госаппарата. Согласно циркуляру, отныне при каждом губкоме должно было существовать специальное «лицо» (или даже комиссия) для борьбы с эпидемией коррупции. Итак, в течение 1922 года ленинский седоусый рабочий-партиец с дореволюционным стажем был тихо оттеснен со сцены сталинским неопределенным «лицом» с негласными полномочиями[533].

Трескучие фразы о мерах по борьбе может быть и выглядели грозно, может и запугивали отдельных нечистых на руку чиновников, но не были способны остановить воспроизводство коррупции в двойной системе государственного распределения и рыночного оборота, где разрыв между нормативной оплатой услуг в системе государственного распределения и их стоимостью на рынке заполняла пресловутая взятка. Это было объективное противоречие общества, часть которого жила в условиях рынка и его ценностей, а другая, причем влиятельная, прозябала в условиях государственного тарифа и партийного максимума. Двойная система ценностей разрушала общество, унижала его трудовой класс и разлагала его истэблишмент. Общество, вопреки нормам, преступными с точки зрения закона способами, путем взяток, хищений и растрат, стихийно стремилось к преодолению разрыва и установлению единой системы стоимости. Это время вопиющих противоречий стало неисчерпаемым кладезем сюжетов для выдающейся сатирической литературы, не случайно появившейся на исторической основе нэпа.