Ордынский волк. Самаркандский лев

Трудно живется младшим сыновьям в семье феодалов. Тринадцатый сын Джучи, Тука-Тимур, не получил ни от отца, ни от деда своего улуса, за что над ним смеялись старшие братья, и титул у него был всего лишь «хан оглы», что означало «принц», не более того. И только Батый выделил своему младшему брату Тука-Тимуру самый малый из четырнадцати улусов, куда входили три разрозненные местности – полуостров на Каспии Мангышлак, Хаджи-Тархан (будущая Астрахань) и земля асов на Северном Кавказе (Алания). Возможно, именно этот оскорбительный факт подталкивал потомков Тука-Тимура к бесконечным завоеваниям и в конце концов вывел их на первый политический план своей эпохи.

Спустя сто лет после монгольского завоевания потомок Тука-Тимура в пятом поколении – Урус-хан завладел всей Белой Ордой со столицей в Сыгнаке, а придя к власти, вырезал почти всех своих родственников мужского пола, чтобы в дальнейшем не было конкурентов. А потом положил глаз на Сарай – давнюю столицу Золотой Орды на левом берегу Волги. Одновременно с ним на эту же столицу положил глаз и темник Мамай, который поначалу обосновался в Крыму. Они оба вынырнули из кровавой пены междоусобной войны, которая уже много лет шла в Орде и была названа русскими летописцами «Великой замятней». В этой междоусобице одни ордынские кланы вырезали другие, а назавтра сами становились жертвами своих же единокровных братьев. Победил Урус-хан – он выгнал безродного наглеца Мамая с его подставными кукольными ханами на правый берег Волги и, гордый, уселся в Сарае. А потом Урус-хан созвал курултай и объявил поход и на Мамая, и на Русь, которую безродный темник считал своей. Но младший брат Урус-хана – правитель Мангышлака Той Ходжи Оглан – высказался против этого похода. И Урус-хан в гневе приказал убить его. Он был вспыльчив и мстителен. В отместку сын убитого Тоя Ходжи – Тохтамыш Оглан – зарезал своего двоюродного брата, сына Урус-хана. Кровь за кровь. На Тохтамыша объявили охоту. Готовый к такому повороту дела, он вскочил на коня и бежал в прикаспийские степи, а оттуда уже – в земли Мавераннахра.

Именно так он оказался в молодом царстве эмира Тимура. Как и просил государь, ему оказали все почести, одели в золотые одежды и привезли в Самарканд, в новый дворец Тимура. Злым и восторженным волчонком – ведь он, дитя вольных степей, оказался среди такой роскоши – предстал дальний потомок Джучи перед всесильным эмиром.

Тимур встал и, припадая на правую ногу, сам подошел к юноше, взял его за руку, усадил на диван рядом с собой. Что больше всего понравилось Тимуру, так это взгляд молодого Тохтамыша – его глаза горели таким огнем, который еще поискать на белом свете! Такой огонь готов испепелить любого врага заживо. Протяни руку – укусит. Ну точно – волчонок. И вновь Тимур подумал: сам Господь послал мне этого мальчишку.

– Сколько тебе лет, Тохтамыш? – спросил Тимур.

– Двадцать, повелитель, – ответил тот.

Надо же, Тохтамыш был одногодком с его недавно умершим сыном Джахангиром. Только ли совпадение или воистину Провидение Господне? Недавняя трагедия заставила о многом задуматься правителя Мавераннахра. Во многое поверить. «Ничего не бывает просто так! – вновь думал он. – Все по воле Аллаха».

– Я выделю тебе землю, дам гарем прекрасных наложниц, подарю стада коней и верблюдов, дам надежную охрану. Ты будешь доволен.

– Благодарю, государь, – ответил тот.

Но радости в голосе молодого человека Тимур не услышал. В нем было безразличие. И обрадовался, что не услышал. Кажется, молодой Оглан хотел чего-то иного…

Рано утром они выехали в окрестности Самарканда. Свита двигалась за ними, но на расстоянии. За спиной разносились отдаленные завывания муэдзинов с минаретов, которых в столице Мавераннахра прибавлялось с каждым годом.

– Как же я люблю утро в Самарканде! – оглядывая округу, сказал Тимур. – Воистину, нет города роднее и прекраснее для моего сердца!

– Да, твой город прекрасен, эмир Тимур, – согласился Тохтамыш. – Но я люблю свежий воздух прикаспийских степей! Морской соленый воздух! Я родился в тех степях. Как же мы любили в такие же утра летать на лошадях наперегонки с моим отцом! Это он всему научил меня: драться на клинках, не сдаваться, не кланяться никому!

– Судя по твоим словам, он был гордым человеком.

– Очень гордым, эмир Тимур! – горячо и с великим почтением воскликнул тот. – Скажи, почему ты помогаешь мне, эмир Тимур? Почему не отдал меня обратно Урус-хану и так не протянул ему руку дружбы?

Как же все было просто! Все ответы лежали как на ладони. Но Тохтамыш был слишком молод и честолюбив, чтобы понять это. Но и молодостью, и честолюбием, и силой, которая в нем крылась, он и понравился Тимуру.

– Ты пришел ко мне просить о помощи, Тохтамыш Оглан, – нарочито заботливо молвил Тимур. – Пересек границу моего государства на загнанной лошади. Ты потерял семью, вотчину. Приехал нищим! Что бы сказал Аллах, если бы я прогнал тебя? Отдал на растерзание зверю? Как бы я смотрел в глаза своим детям?

– Да, ты поступил именно так, как нам заповедал Всевышний, – согласился Тохтамыш.

– Но это не все.

– А что еще?