Ордынский волк. Самаркандский лев

Тут эмир Тимур был абсолютно прав. Если бы у жителей Калата было право голоса, они бы хором сказали своему гордому и спесивому владыке: «Отдай свою дочь за внука людоеда, и дело с концом!» Но у них такого права не было, и оставалось им уповать лишь на крепкие стены города и милость Аллаха.

Тимур кивнул своему окружению:

– Приказываю распустить слух, что мы поворачиваем и не медля идем в Мазандаран, пусть беспечные глупцы вздохнут спокойно, а сами двинемся основными силами на Калат.

Так они и поступили. Хорошие слухи разнеслись мгновенно! В Калате негде было шагу ступить – все население с округи сбежалось в крепость, весь скот согнали за крепостные стены. А тут открыли ворота и выпустили лошадей и верблюдов, коров и овец пастись на тучные луга благословенного края. В это самое время у крепости и появились первые отряды Тимура. Отрезали от крепости все стада, перебили охрану и пастухов, кто не успел убежать, и взяли всю скотину себе. Это был ловкий ход! Мятежный Али-бек Джаникурбани локти кусал от ярости и бессилия, что его так просто обманули. Обобрали! По-разбойничьи легко! Как же он проклинал Тимура, этого подлого хитреца, опытного татя, но был бессилен что-либо предпринять.

А тут уже и вся армия подошла к его крепости. Грозно поднималась она с обширного каменистого плато. Подобраться к ее стенам уже был великий труд, не говоря о штурме. В районе Калата к Тимуру присоединилось войско Малика Гияса ад-Дина, который после долгих мытарств и разорения своего края заслужил-таки благосклонность и прощение государя. Конечно, он находился под строгим присмотром, люди Тимура с него глаз не спускали, тут будешь кроток, как овца! Они окружили Калат со всех сторон, и каждый из полководцев Тимура разбил лагерь внизу, напротив ворот крепости. Всего этих ворот было четырнадцать, за что крепость получила название «Четырнадцать сторон». Мираншах разбил свой шатер напротив ворот Дахча, Сайф ад-Дин – напротив ворот Дарбанди. Свой шатер Тимур поставил недалеко от главных ворот, которые как раз смотрели в сторону Мавераннахра.

Мятежный Али-бек Джаникурбани с тревогой обошел всю крепостную стену, наблюдая за тьмой войска Тимура, обложившей Калат со всех сторон. У него в животе стыло и сердце замирало от вида этого войска. Впрочем, не он был первый, кого разом одолевал недуг страха, и совсем не был последним!

И наконец он продиктовал письмо:

– «Раскаиваюсь в своих дурных поступках и стыжусь своих дел. Пусть государь сделает милость и подойдет близко к воротам. Я выйду, поцелую ему ноги и оботру глаза».

Письмо доставили в лагерь Тимура. Было это пятнадцатого мая 1382 года. Тот прочел послание и с пятью воинами двинулся к главным воротам Калата. Али-бек Джаникурбани не вышел, зато устроил засаду, но никто из лучников, спрятавшихся в скалистых подъемах, не выстрелил – не хватило духу.

Тимур вернулся злым и дал приказ горцам – мекритам и бадахшанцам:

– Лезьте в гору!

Те взбирались по скалам лучше коз и тотчас стали карабкаться на каменистое плато – укреплять лестницы и канаты. Их поддерживали лучники. Под гром и вой барабанов, литавр и труб за ними к горе двинулись остальные воины Тимура.

Так начался штурм Калата. Уже к вечеру бахадуры Тимура дрались на стенах города. Его лучники не давали высунуться врагу в бойницы – выбивали их десятками. Али-бек вдруг понял, что Тимур не повернет, не изменит своего решения взять Калат, он положит здесь столько людей, сколько будет нужно для победы, а потом расправится с ним и его людьми. В иные участки крепости, полной переходов и дворов, уже проникли бахадуры завоевателя и, приняв оборону, не собирались оттуда уходить.

Во время передышки Али-бек решил повторно запросить пощады и отправил посла к Тимуру.

В письме было: «Пусть государь окажет милость и вернет тех людей на горе. Я его раб, утром приду служить». С письмом были отправлены именитые беки и дочь Али-бека – красавица Ханд-Султан. Беки пришли, жалкие видом, долго извинялись за своего хозяина, представили до смерти перепуганную дочку в золотых одеждах. Совсем недавно она слышала тысячи голосов лезущих на стены бахадуров своего будущего свекра. Да и сам свекор смотрел на нее сейчас ой как строго! Глаза девушки, лицо которой было закутано, смягчили сердце завоевателя. Наконец, он же не зверь? Вот она, невестка, стоит рядом, залог будущей дружбы с неразумным Али-беком Джаникурбани, готова идти под венец.

– Скажите, довольно! – приказал он своим вельможам. – Пусть войска возвращаются.

Солдаты Тимура покинули занятые участки крепости, остальные спустились с горы. Трупами была покрыта земля вокруг Калата. Осажденные и осаждающие забрали каждые своих.

Утром Тимур в сопровождении нескольких эмиров и бахадуров вновь направился к крепости. В этот раз Али-бек вышел к нему, спустился с горы, встал на колени и поцеловал сапог государя.

– Прости меня, эмир Тимур, – подняв голову, пролепетал он. – Дьявол попутал меня!

– Это уж верно! – усмехнулся полководец. – Сдружился ты с ним за последнее время.