Орел-Девка

 -- О, Господи, Господи! Смилуйся, даруй ему жизнь, возврати ее... Лиши меня всего, всего -- пускай я буду нищей, но пусть онъ живетъ!.. Мнѣ ничего больше не надо отъ него, я буду стараться не встрѣчаться съ нимъ, пусть Афра возьметъ его... Уступаю!.. Только не умеръ-бы онъ, не умеръ!...

 Она приподнимаетъ голову Іосифа, снимаетъ смоченную кровью обвязку съ зіяющей раны, прикладываетъ новую, обмываетъ свѣжею примочкой грудь его, разбившуюся о камни, и наконецъ, въ порывѣ отчаянія, припадаетъ къ нему, какъ-бы желая тѣломъ своимъ закрыть его, спасти отъ когтей смерти, хоть этимъ удержать улетающую жизнь...

 -- Несчастный... милый... бѣдный! Весь ты израненъ, разбить... О, какой грѣхъ, какой ужасной грѣхъ!... Что ты надѣлала, Валли?.. Ахъ, Валли!.. Лучше сдѣлала-бы ты, если-бы всадила ножъ въ свое сердце!.. Можетъ быть, легче было-бы тебѣ поглядѣть, какъ онъ станетъ вѣнчаться съ Афрой, ну, а потомъ -- убѣжать, погибнуть гдѣ нибудь, нежели теперь видѣть его умирающимъ, страдающимъ!.. Съ нимъ поступили вѣдь такъ, какъ съ животнымъ; но мясникъ по крайней мѣрѣ сразу кончаетъ...

 Такъ громко стонала Валли, ухаживая за израненнымъ Іосифомъ. Она относилась теперь къ себѣ такъ же безпощадно строго, какъ прежде осуждала другихъ. Какое-то дикое, страстное раскаяніе охватило ея сердце -- и она готова была разорвать это сердце въ клочки, если-бы только могла вырвать его изъ груди!..

 Вдругъ тихонько скрипнула дверь и отворилась... Валли не безъ удивленія оглянулась, такъ какъ она крѣпко-на-крѣпко запретила входить въ эту комнату, безпокоить ее, и увидѣла -- патера изъ Гейлихкрейца... Поблѣднѣвъ и дрожа всѣмъ тѣломъ, Валли встала и склонила голову, не смѣя взглянуть на старика: она видѣла, въ немъ какъ-бы судью своего.

 -- Хвала Господу! проговорилъ патеръ, увидя Іосифа:-- несчастный уже здѣсь!

 И онъ подошелъ къ кровати и тщательно осмотрѣлъ его.

 -- Ахъ, бѣдный ты, бѣдный! Свирѣпо-же съ тобой обошлись!...

 Тутъ Валли принуждена была такъ стиснуть зубы, чтобы не застонать вслухъ.

 -- Ну, какъ же изъ пропасти-то вытащили его? спросилъ старикъ.

 Она промолчала -- у нея языкъ не шевелился.

 -- Возблагодаримъ Господа Бога! Онъ, Милосердный, не попустилъ свершиться худшему злу, сказалъ священникъ и прибавилъ:-- ну, что-жъ, бѣднякъ можетъ быть и встанетъ, выздоровѣетъ, тогда на душѣ твоей убійства-то хоть лежать не будетъ... Да, а предъ лицомъ Судіи Превѣчнаго умыселъ и самое дѣло -- одинаково грѣховны, преступны...

 Валли разжала губы, она хотѣла сказать что-то...

 -- Мнѣ все извѣстно, строгимъ голосомъ остановилъ ее старикъ.-- Викентій, желая скрыться, убѣжалъ отсюда совсѣмъ. Явился онъ ко мнѣ и покаялся во всемъ, разсказалъ и о любви твоей, и о своей ревности. Я не далъ ему отпущенія и посовѣтовалъ отправиться въ папскую армію, гдѣ онъ и можетъ получить прощенье, служа честно, вѣрно св. отцу, или искупить грѣхъ кровью своею, павъ на полѣ брани. Ну, а ты-то какъ же?... Что мнѣ съ тобою дѣлать, Валли?...

 И онъ пытливо глядѣлъ на нее... Валли видѣла, сколько было грусти въ этихъ старческихъ умныхъ глазахъ; она не выдержала, закрыла руками лицо и воскликнула:

 -- О, я и такъ уже жестоко наказана, отецъ мой! Больнѣе этого никто и наказать меня не можетъ... Смотрите: вѣдь вотъ лежитъ, умираетъ человѣкъ! А онъ былъ мнѣ дороже всего!.. И я должна сознаться, что виновата -- одна я. Неужели есть еще наказаніе тяжелѣ, страшнѣе этого?... Какъ еще меня казнить?... Зачѣмъ?..

 Патеръ покачалъ головой и сказалъ:

 -- Такъ вотъ ты ужъ до чего дошла! Ты теперь стала простой, грубой деревяшкой, однимъ словомъ -- дубиной, которой можно пришибить человѣка. Да, помнишь, какъ я тебѣ говорилъ -- такъ все и вышло... Ты отринула тотъ благодѣтельный ножъ -- ну, и Господь отвернулся отъ тебя! "Пусть горитъ она въ огнѣ раскаянія!"... Огонь этотъ вызжетъ изъ тебя всю скверну!..

 -- Такъ, отецъ мой, такъ, но... вѣдь вода гаситъ огонь, а воды вездѣ много. Если Іосифа не станетъ, я утоплюсь -- и тогда -- все кончено!...

 -- Безумная! И ты думаешь, что земною водою зальешь, погасишь такой огонь? Утонетъ тѣло, а душа -- нѣтъ: она безсмертна... Не знала ты этого? Да пусть зальютъ ее всѣ моря нашей земли, и она все-таки будетъ мучиться въ огнѣ вѣчнаго раскаянія!

 -- Такъ что-же остается мнѣ? какъ-то глухо возразила Валли:-- все, что могу я совершить надъ собой -- это -- умереть.

 -- Нѣтъ, живи и страдай, это будетъ потяжелѣе смерти и спасительнѣе.

 Валли, покачивая головой, устремила куда-то задумчиво, безцѣльно свои темные глаза.

 -- Не могу... нѣтъ! Если случится такъ -- чувствую, что жить не останусь... Блаженныя дѣвы ужъ навѣрно спихнутъ меня гдѣ нибудь въ пропасть. Да, все вышло такъ, какъ онѣ грозили мнѣ во снѣ!.. Въ самомъ дѣлѣ, вонъ -- Іосифъ лежитъ -- окровавленный, разбитый... Нѣтъ, ужъ мнѣ слѣдуетъ по той-же дорожкѣ... за нимъ... Чему быть, тому не миновать! Дѣло это рѣшенное... И никто, никто этого не передѣлаетъ!...