Орел и полумесяц (СИ)

— Слушай меня, ублюдок! — зашипела вакханка-вампирша, преображаясь. — Я не знаю, кто ты и что ты, но оставь мою дочь в покое, иначе…

— Иначе что? — раздался тот же омерзительный голос. — Что можешь ты против меня? Мы еще старше, чем Ми-го, хоть они и вытеснили нас с нашей родной планеты. Мы еще отвоюем Юггот, но вначале захватим вашу жалкую Землю!

— О боги! Что за херня здесь происходит?! — закричали в один голос уже добивавшие своих врагов Тит и Луций. С таким друзья-однополчане еще точно не сталкивались.

Луций подлетел к Габриэль, чтобы помочь ей, хоть и не знал, как драться с этим существом, да еще и не причинив при этом вред дочери Цезаря. Тит тоже стал энергично прорубать себе дорогу к ней. Пришелец хотел послать в сторону друзей мощное лазерное излучение, но в это время Габриэль молящим голосом заговорила:

— Доченька, борись с этой тварью, не позволяй ей руководить себя и знай, что у тебя есть мать!

Пришелец издал какое-то жужжание, и Надежда, в теле которой он находился, отчаянно замотала головой.

— Нет, нет, прочь из моей головы! — простонала она, вновь становясь самой собой.

— Да, да, прочь от нее! — снова заговорила ее мать. — Я люблю тебя, Надежда!

Тут тело Надежды дернулось в краткой конвульсии, и из нее вышло НЕЧТО — какой-то черного цвета монстр с жалом скорпиона, огромными клешнями и перепончатыми крыльями. Пол под ним разверзся, и появилась огромная черная дыра. Она поглотила его.

— Ты подвел нашу расу, мы из-за тебя проиграли! — закричал мальчик-жрец. Превратившись в подобное ему создание, он взорвался изнутри.

…Надежда медленно провела по лицу, словно пробуждаясь ото сна. Будто только теперь увидев мать, она радостно засмеялась и дала ей обнять себя. Луций Ворен и Тит Пулло с умилением смотрели на них.

— В тринадцатом не поверят… — проговорил Тит.

***

В то время, как в Британии происходили такие бурные события, Зена изнывала от тоски и одиночества. Подруги, с которой она путешествовала по свету и привыкла делить все радости и горести, у нее больше не было. Всепоглощающая месть Цезарю тоже потеряла для нее смысл с тех пор, как она узнала о безумии Наджары. Зена знала, чем та была для него и потому считала, что этим он уже наказан.

«Ее-то он любит, а меня… меня он ненавидит. Но и я его ненавижу, ненавижу за то, что обманул меня тогда, за то, что… никогда не будет моим. Если не Наджара, так другая, но не я…» — с бессильной злобой говорила она себе, и на глаза вновь и вновь наворачивались злые слезы.

— Ты снова думаешь о нем. Я умею читать в твоем сердце и вижу, что там безраздельно царит этот римлянин, а для меня и даже для нашего будущего ребенка там места нет, — мрачно проговорил неожиданно появившийся перед ней Арес.

— Ты несправедлив, — заговорила непривычным для нее виноватым голосом Зена, — ты не знаешь, как я горевала, когда ты был мертв.

— Не мертв, а всего лишь находился в бездонном брюхе этого чертова Азатота, — проворчал бог войны, — а грустила ты не из-за того, что потеряла мужа и отца своего ребенка, нет… ты просто поняла, что больше не будет дурака, которого можно водить за нос, суля ему подачки, словно нищему и используя.

— Арес, прекрати, ты не прав! — закричала Зена. Она не любила Ареса, но ее охватывало отчаяние при мысли, что она может потерять и его.

— Знаешь что, — процедил Арес, — с меня хватит. Я уже достаточно терпел, но больше быть в дураках не желаю. Ты мне больше не жена, а вот ребенок мой. Когда он родится, мы с матерью заберем его на Олимп. Старушка Гера всегда мечтала об этом.

Поверженная этими словами Зена хотела кинуться к Аресу, но он исчез в сиреневой дымке.

— Одна… совсем одна… — прошептала Зена, опершись на стену и закрыв глаза.

А в Египте враг Зены почти безотлучно находился рядом со своей женой, чувствуя, что ее безумие начинает передаваться и ему. Несмотря на то, что его вины в несчастье, приключившемся с ней, не было, он стал винить себя в этом, перебирая в памяти все, что в его поведении или поступках могло ее расстроить, причинить ей боль. Да, в свое время он хотел использовать ее, показавшуюся ему обычной фанатичкой, как простую пешку в своих играх, но потом он узнал ее нежную, светлую и способную любить душу, и его сердце раскрылось навстречу ей и ее любви… Но что, если… ее сердце разбилось, когда заглянуло в его? Он знал, что пережила Наджара, когда он находился в царстве мертвых, знал, на что она пошла, чтобы вернуть его к жизни… а еще помнил ее реакцию на его обман. Она говорила, что простила бы все, но не ложь. Что, если она так и не смогла простить его полностью?

— Прости, прости меня, моя любовь… — повторял он вновь и вновь, задыхаясь от слез.

Его стали преследовать странные сны. В них он часто видел каких-то брата и сестру — близнецов, предающихся порочной страсти… видел девочку лет шести или семи, смотрящую на крохотного новорожденного мальчика, которого держит на руках красивая матрона, поразительно похожая на его покойную мать. А иногда видел какого-то старого жреца, призывающего древних богов.