Орел над Дунаем (СИ)

Ирко уже не так досадует на Раду за то, что тот не делится с ним главным своим секретом. Он подолгу сидит в тенистом гроте у реки, забавляясь созданием разноцветных огней, мерцающих на каменных стенах. Или внушает рыбакам, что по воде плывет небывалое чудище, и смеется, глядя, как одни убегают с криком, а другие, наоборот, хватают сети в надежде поймать такое диво. Он узнал много новых тайн, и ничуть не жалеет, что приехал сюда за Яхзы-эфенди. Когда-нибудь он снова отыщет своего друга. Расскажет ему о своем путешествии, покажет, чему научился. И, может быть, привезет его сюда. Он же знает своего друга. Ему наверняка придется по сердцу тихая река и молчаливые горы.

Яхзы-эфенди не появляется очень долго. Он исчез после того, как привел Ирко в деревянный дом возле Ешил-Ирмак, и в следующий раз приезжает только в тот день, когда Раду снимает маску.

Арслан, молчаливый слуга Раду, приносит очередной запечатанный сосуд, а перед Яхзы-эфенди ставит подносы со сладостями. На кронах деревьев в саду гаснут последние солнечные блики, и только журчание воды фонтана нарушает тишину.

Яхзы-эфенди рассказывает о войне. Лицо его печально, Ирко слушает с интересом. Он уже не думает о турках как о противниках, хотя и не мог бы сказать, когда в нем произошла эта перемена. В рядах османских воинов стоят люди, рожденные в Сербии и в Боснии, в Греции и в Албании, и, может быть, в каком-нибудь бою один брат окажется против другого. Война не для Ирко — теперь он знает это тверже, чем раньше. И он удивляется, когда посреди разговора Яхзы-эфенди вдруг поворачивается к нему.

— Ты мог бы помочь нам, — говорит он.

— Я? Я не солдат.

— Ты прекрасно знаешь, о какой помощи я говорю, — улыбается Яхзы.

Конечно, знает. Уже сколько раз из Стамбула приезжали гонцы — передавали просьбы свериться со звездами. Раду охотно доверял эту работу своему новому напарнику.

Но теперь явно что-то другое: стал бы Яхзы ехать в Амасью ради гороскопа. И Ирко мотает головой.

— Надо похитить маршала Саксонии, — говорит Яхзы так буднично, как будто приказывает слуге оседлать лошадь.

— Что? — Ирко смеется: вот это шутка!

Яхзы тоже улыбается, но Раду невесел.

— Я хотел бы сам сделать это, но не могу, — говорит он и смотрит в сад, туда, где за деревьями скрылось солнце. — Теперь я живу в ночи.

— Зачем тебе это? — не удерживается Ирко.

Раду смотрит на него, и легкая улыбка трогает уголки его губ.

— Для меня это по-прежнему земля Мехмеда, — говорит он, кивая на сад, за которым течет река. — Когда мне удается помочь ей, я считаю, что сделал это для своего друга.

— У меня тоже есть друг, — отвечает Ирко. — Ближе его никого нет на свете. И он сейчас в рядах саксонских мушкетеров.

— Тем более, — спокойно произносит Яхзы. — Если нам удастся захватить маршала в заложники, мы поставим условие, чтобы кайзер вывел свои войска из Венгрии. Твой друг был бы в безопасности. Но…

Он берет с блюда кусок пастилы, разглядывает его в свете лампы, зажженной Арсланом с наступлением темноты.

— Но это действительно очень сложное дело. Жаль, Раду, что ты должен скрываться от солнечного света и от людских глаз.

— Эй! — тотчас вскидывается Ирко. — Ты думаешь, это не по плечу мне?

В помощь Ирко дают Кылыча, брата Арслана. Он так же молчалив, силен и вынослив. Но он просто слуга, а самое главное Ирко приходится сделать в одиночку. Он сам настаивает на этом.

Ему весело проходить мимо одного охранника за другим, принимая облик то денщика, то офицера. Обретая невидимость, он скользит мимо факелов так, чтобы их пламя не колыхнулось. Ну а с маршалом справиться оказывается забавнее всего. Солдаты отпускают шутки вслед маркитантке, волокущей упитанного индюка, и Ирко хохочет от души.

Наутро они с Яхзы стоят на склоне холма, среди раскинутых шатров. Ирко запрокидывает голову, улыбается, щурится на солнце.

— Хоть крылья раскинуть и лететь, — бормочет он.

— Так в чем же дело? — отзывается Яхзы.

— И правда.

Через мгновение орел срывается с холма. Поначалу взмахи его крыльев тяжелы, но вскоре он набирает высоту, и его подхватывает ветер. Далеко внизу остаются ряды шатров, холмы, на которых выстроились пушки. Ирко в глаза заглядывает солнце, оно ласково проводит лучами по упругим перьям на его плечах, согревает шею.

За лугом тянется Дунай, напомнивший Ирко Ешил-Ирмак. Там, где река делает изгиб, возвышается замок. Даже в этот солнечный день от его башен веет угрюмым холодом. Ирко смеется, и, отвернувшись от замка, летит над рощами и полями.

Когда он опускается на землю, Яхзы улыбается ему, но на мгновение Ирко замечает в его глазах зависть.

— Видел замок там, к северу, на излучине Дуная? — спрашивает Яхзы, когда они возвращаются в лагерь.

— Видел.

— Там много лет провел в заточении Влад, брат Раду, — говорит Яхзы.

Ирко останавливается.

— Так что случилось с Раду? — спрашивает он.

Вопреки его ожиданиям, Яхзы и не думает уходить от ответа.