Орел смотрит на солнце (о Сергееве-Ценском)

Глава пятнадцатая «Преображение России». — Обреченные на гибель. Преображение человека

За шестьдесят лет творчества Сергеев-Ценский написал во всех жанрах свыше пятисот авторских листов художественных произведений. Лучшие силы отданы созданию эпопеи «Преображение России». Это монументальное здание строилось на протяжении сорока шести лет. Замысел писателя был столь велик, что даже восьмидесятилетней жизни крепкого духом и телом зодчего не хватило на его окончательное завершение. Подобных сооружений найдется не много в русской, да и вообще в мировой литературе.

Критики еще не сказали своего слова о ней, очевидно выжидая, когда будут сняты остатки «строительных лесов». Или же они просто не нашли точки, с которой можно было бы разглядеть весь архитектурный ансамбль, созданный их современником. Но художники, сами зодчие-творцы, приветствовали это исключительное явление в русской литературе. Максиму Горькому довелось ознакомиться лишь с шестой частью эпопеи, и он назвал ее «величайшей книгой из всех вышедших в России за последние 24 года». Михаил Шолохов «с истинным наслаждением прочитал «Утренний взрыв». Народный художник СССР Александр Михайлович Герасимов в 1958 году писал на страницах «Огонька»: «Эпопея «Преображение России», над которой Сергей Николаевич работает без малого пятьдесят лет, в нашей богатой многонациональной литературе возвышается пирамидой, сложенной из монолитных глыб-романов, в которых с большой силой мужественного и честного таланта, красками щедрого живописца развернуты картины жизни и борьбы народа, завоевавшего для человечества новый мир справедливости и свободы. А замечательный народный художник СССР скульптор Николай Васильевич Томский в своей статье, опубликованной в газете «Правда» 8 ноября 1959 года, назвал «Преображение России» «удивительно русской книгой».

С. Н. Сергеев-Ценский. Алушта. 1956 г.

С. Н. Сергеев-Ценский. Алушта. 1957 г.

В эпопею входят 17 романов и повестей: «Валя», «Пристав Дерябин», «Преображение человека», «Обреченные на гибель», «Зауряд-полк», «Ленин в августе 1914 года», «Пушки выдвигают», «Пушки заговорили», «Лютая зима», «Бурная весна», «Горячее лето», «Утренний взрыв», «Капитан Коняев», «Львы и солнце», «Весна в Крыму», «Искать, всегда искать!», «Свидание». Остались ненаписанными «Приезд Ленина» и «Великий Октябрь». Эпопея охватывает события, происходившие в России на протяжении первых тридцати лет XX века. Это жизнь почти трех поколений русских людей, которым пришлось участвовать в трех войнах и трех революциях. Действия происходят в Крыму, на Украине, в Москве, Петербурге, на фронте, протянувшемся от Балтики до Черного моря, в столицах западноевропейских государств.

Судьба России, великой мировой державы, на долю которой выпала историческая миссия зажечь над миром факел новой жизни, и легла в основу эпопеи.

Эра коммунизма началась в октябре 1917 года. Но старый мир в России умер не сам собой. Его крушение было подготовлено длительной и жестокой борьбой русского народа, рабочего класса, многомиллионных масс беднейшего крестьянства, трудовой интеллигенции. И всей этой титанической борьбой руководила созданная бессмертным Лениным партия коммунистов.

Народ преображал Россию и, преображая ее, преображался сам, потому что без преображения человека, без его нового мировоззрения было бы немыслимо и преображение России в целом. Движение угнетенных масс, стремление их к свободе и лучшей доле бурей проносились в эти годы над необозримыми просторами России, захватывая миллионы людей и, наконец, превратясь в ураган революции, уничтожили старый, прогнивший мир подлости и рабства.

Октябрь и лучезарное сияние новой зари с большой художественной силой изображены в эпопее, на страницах которой действует свыше тысячи героев, представляющих самые различные классы и сословия, людей разных политических взглядов и общественного положения.

Сергей Николаевич постоянно видел в своей эпопее бурю жизни народной. Он записал по этому поводу в «Дневнике поэта»:

Ночь, лампа и книга, а там, за окном,
Свирепая буря бушует,
Порывами хлещет по крыше дождем
И в рог заунывный свой дует.
А в книге другое. В ней буря сильней,
И ярче, и шире, и краше.
И сколько событий, и сколько людей!
Тут буря понятная, — наша!
Тут мы всколыхнули застой вековой,
Пласты будто сам я колышу,
И я забываю о буре другой
И дикого воя не слышу.

(«Две бури»)