Орел смотрит на солнце (о Сергееве-Ценском)

О таких критиках Сергей Николаевич писал в «Дневнике поэта»:

«Тащить и не пущать» — твое предназначенье,
Но почему ж ты в критики попал?
Тебе бы дать шинель, свисток, вооруженье,
А критика — совсем не твой квартал.
Белинский критик был! Он понимал искусство!
Он соплеменник был всем истинным творцам.
И светлый ум имел, и сколько было чувства!
Ты ж… не Белинский, нет, — сознайся в этом сам.

(«Некритику»)

Эти строки относятся к 1953 году. А 10 августа 1955 года он опять возвращается к той, по словам Е. Петрова, грубой и вульгарной критике, которая только портила художнику жизнь. В «Дневнике поэта» мы находим восемь строк:

Если ты атлет, то гири поднимай,
Если ты бегун, то бегай без оглядки,
Если ты вратарь, мячи не пропускай,
Если ты влюблен, люби во все лопатки;
Ну, а если книг читать ты не привык,
Если пить и жрать — одна твоя отрада,
То какого ж черта, скажем напрямик,
Учишь ты меня, как мне писать их надо.

Как писатель, он знал себе цену и шел в литературе своей дорогой. Он не мог покривить душой ни в своем творчестве, ни в жизни: за это его любили и уважали. Очень справедливы его слова о себе самом, датированные 25 мая 1954 года:

Ни из кого и никогда
Не создавал себе кумира,
Спины не гнул пред сильным мира
И дня не прожил без труда.

Когда наши недруги за рубежом на всех перекрестках шумели о «свободе творчества», о том, что якобы советские писатели лишены такой свободы, Сергей Николаевич записал в «Дневник поэта»:

Я свободней себя никого не видал,
Никогда не сидел под замком,
И цепей я не рвал: не слыхал я о том,
Кто бы в цепи меня заковал!
Вон орел надо мною кружит в вышине,
Смотрит, жив ли, кто песней богат…
Жив пока еще, жив! Вольно дышится мне!
Шлю привет тебе, младший мой брат!

(«Орлу надо мною»)

В «Дневнике поэта» много веселого народного юмора («Рецепт долголетия»), немало и злых сатирических строк:

С детства его захвалили,
С детства его заласкали,
И молодой его силе
Ношу тяжелую дали.
Ношу он тотчас же скинул,
Точно его оскорбили;
Где-то бесследно он сгинул,
Да и о нем позабыли.

В своей пейзажной лирике Сергей Николаевич остается певцом Крыма, который он искренне любил всю жизнь. Недаром же он писал в канун своего 80-летия:

Полвека море вижу я
И каждый день я вижу горы,
И, речи их в себе тая,
Веду я с ними разговоры.
Здесь, на границе двух стихий,
Какое вечное движение,
И звуков, рвущихся в стихи,
И мыслей бурное цветенье.
И в то же время здесь отстой
Всего, что пережито мною,
Такой насыщенно-густой,
Как воздух раннею весною.
Я здесь ношусь, а не бреду,
Свою я черпаю здесь силу,
И если я куда уйду
Отсюда, — только лишь в могилу!

(«Граница стихий»)

Когда Сергею Николаевичу случалось выезжать в Москву или в какой-нибудь другой город, он тосковал по Крыму. Так бывало с ним и до войны. А после войны привязанность к Крыму сказывалась еще острей. В марте 1946 года Ценские приезжали в Москву. Не мог Сергей Николаевич долго быть в столице: спешил на юг, напоминая Христине Михайловне то и дело:

— Там же сейчас весна, солнце, цветы!

И как только вернулся в Алушту, в первую же ночь написал стихотворение «Дома»: