Орел в песках

Он указал вправо, и Макрон увидел верблюдов, появившихся из-за низкой дюны и устремившихся на караван. Центурион мгновенно ухватился за меч — мозг прояснился в предвкушении действия.

— Вперед!

— Нет.

— То есть как? — взревел Макрон. — Они атакуют караван.

— Именно. — Постум кивнул. — Теперь купцы пожалеют, что не приняли наше предложение защитить их. Вот и узнают, дорого ли обходится путешествовать без надежного сопровождения.

— Их перережут! — вспылил Макрон. — Нужно что-то делать.

— Нет, — твердо ответил Постум. Грабители надвигались на караван, но римская кавалерия оставалась неподвижной. — Сейчас не нужно делать ничего.

Глава 13

Хешаба оказалась первой деревней на пути патруля центуриона Пармения; колонна римской кавалерии и пехоты спустилась по склону поздним утром. Ясно виднелся обгоревший остов дома Мириам, и Катон снова ощутил прилив вины за то, что женщина, спасшая ему жизнь, так жестоко наказана. Когда колонна добралась до деревни, Пармений повел солдат по широкой дуге — по окраине. Он не остановил колонну, но вел солдат дальше по вади, прочь от Хешабы.

— Я думал, мы остановимся здесь, — негромко сказал ветерану Катон — они ехали бок о бок во главе кавалерийского эскадрона.

— Они нахлебались достаточно, — ответил Пармений. — Мы будем возвращаться этим же путем, тогда и объясним, что к чему.

Катон внимательно взглянул на Пармения:

— Все еще пытаешься завоевать их дружбу?

Пармений в свою очередь пристально посмотрел на Катона:

— Скажем так: я стараюсь не растерять то, что осталось между нами. Если мы придавим их сегодня, для них это окажется последней каплей. Они уйдут к Баннусу. А уж если жители Хешабы повернут против нас, тогда чего ждать в остальной провинции? Только между нами, Катон, я иногда пытаюсь представить, может ли префект придумать еще что-то, чтобы вконец озлобить людей в округе. Похоже, он хочет подтолкнуть их к открытому мятежу.

— А зачем ему это? — спокойным голосом сказал Катон.

Пармений задумался и покачал головой:

— Не знаю. Правда не знаю. Какая-то бессмыслица. Как будто он безумный. Как есть безумный.

— Считаешь его сумасшедшим?

— Нет, что ты! — Пармений, похоже, смутился и снова взглянул на Катона. — А ты как думаешь? Тут что-то еще. И дураку ясно, куда приведут такие приказы. Они вызовут мятеж — или, по крайней мере, толкнут многих в объятия Баннуса… Не понимаю.

Катон пожал плечами и снова повернулся к деревне. Он придержал лошадь и отвел ее в сторону, пропуская колонну. Мысли его постоянно возвращались к беспричинной несправедливости, от которой пострадала Мириам. Катон принял решение и пришпорил лошадь, догоняя Пармения.

— Где вечером будет лагерь?

— Дальше по вади есть родник в рощице. Милях в четырех отсюда. А что?

— Я догоню вас на закате, — ответил Катон, разворачивая лошадь, и направился в деревню.

— Куда ты? — позвал Пармений.

— Мне надо кое с кем поговорить! — крикнул в ответ Катон и пробормотал под нос: — И извиниться.

Пока лошадь взбиралась по склону к домам, образовывавшим маленькую общину Хешабы, Катон про себя подбирал слова, которые собирался сказать Мириам. Нужно объяснить, что префект не представляет остальных римлян. Что не нужно считать его действия нормальными для политики Рима. Возможно, еще удастся как-то возместить ущерб, причиненный Скрофой.

Катон въехал в деревню и тут же отметил враждебное выражение лиц у тех, кто глядел на него из приоткрытых дверей и окон, пока лошадь шла по улице на площадь. В воздухе витал едкий запах сгоревшего дома Мириам. Распятый бандит свисал с креста — Катон надеялся, что он уже умер и избавился от дальнейших мучений. Неподалеку от еще тлеющих руин центурион заметил внука Мириам — Юсефа, примостившегося на сундучке рядом с немудреным скарбом, спасенным до того, как солдаты подожгли дом. На звук копыт мальчик поднял голову и уставился на Катона широко распахнутыми, испуганными глазами. Катон спешился и подвел лошадь к одному из почерневших столбов, еще недавно поддерживавших навес у дома Мириам. Привязав скакуна, центурион медленно подошел к мальчику.

— Юсеф, ты знаешь, где твоя бабушка?

Мальчик помолчал, потом быстро помотал головой:

— Ее нет. Она ушла. Ты больше не причинишь ей вреда, римлянин!

Последнее слово он словно выплюнул в лицо, и Катон остановился поодаль, решив больше не пугать мальчика.

— Я не причиню ей вреда. Честное слово, Юсеф. Мне нужно с ней поговорить. Пожалуйста, скажи мне, где она.

Юсеф несколько мгновений смотрел молча, потом поднялся и ткнул пальцем в землю.

— Жди здесь. Не сходи с места. Не вздумай идти за мной.