Примите братья чемодан душиВедь я вернулся с этого курортаЗвенят в кармане[14] слов грошиИду в кафе бегу как мних от чертаЗаслуженная горечь прошлых летВспорхнула ты, меня оставив долуИ стало мне так странно на землеКак бы быку что сел слегка в гондолуЛоснится радость — новая квартираВ водопроводе розовый настойА старого слугу с лицом СатираСменил прекрасный[15] юноша простойСхожу во двор там граммофон воркуетВ саду растут деревья из халвыИз окон дев десятки интригуютИ в воздухе хвалебный шум молвыЯ чувствую толстеет тихо сердцеЩека блестит как пряник ото снаРука висит безжизненно отверстаПолзет улыбка — червь по лону дна
Навыворот свои надену брюкиИ станет в пустоте <нрзб.>[16] светлейИ как ребенка шляпу хвать я в рукиИ будет мне как будто веселейСойду сойду на тротуар потертыйСкажи! Скажу. Ты мне бездельник люб,Потом единым пассажиром спертыйРешу что дольше не смущаться не могуВойду к Тебе облаянный швейцаромИ вдруг и вдруг, случится нечто вдругИ как пред полицейским комиссаромПеред Тобой, я виновато засмеюсьНо не ответишь ничего мне стерва!И станет лучше мне, лучшей еще.Я попрощаюсь обстоятельно во-первыхИ шасть уйду. Шасть это хорошо.
Как снобы в розовых носках,Как дева в липовых доскахДоволен я своей судьбоюУбийцей[17] и собоюНа башне флаги весело вилисьИ дети хорошо себя велиТо был четверг страстной он был веселыйС горы к нам тек необъяснимый знойПод тяжестью моих воспоминанийЛомался я как полосатый стул
На толстый ад, на небольшие ведраШасть капает не мало, мало фи;Склонился кий, еще как будто твердый,И пейсы спят, как соло воробьи.Удить ли скверну, расточать ли рыбу,Все пруд под корень карий подсечен,Болит как бы или, вернее, ибоОбодран брык: работой увлечен.Субботой усечен и обесспермен,С пирамидоном ворочусь к себе.Чалдона мать! хоть незаконен термин,Спасайся, Мойра! У! дуду сгребе.О дурий дроч, о неумолчный кортик!Сонливое исчадие зачах,Чтоб снова, шасть, как из коробки чертик,В ногах у ног иль на других ногах.Париж. Начало декабря 1924