Орфические песни

Весь строй мира, обступающего нас на страницах «Орфических песен», определен своеобразной религией их автора. Описания города, дикой природы, моря у Кампаны напоминают пейзажный фон на сакральных картинах мастеров высокого Возрождения. Вот город, citt`a, непременно окруженный стенами, уставленный частоколом боевых башен, число которых в одной Болонье когда-то, веке в XIV или XV, доходило почти до сотни. Город Кампаны есть что-то почти идеальное, соотносимое со сном, мифом, религиозным экстазом. Это мир, как бы растущий от земли в небо, над зубчатыми стенами, куполами и готическими шпилями которого возвышается фигура живущего здесь Божества. Присутствие Божества обозначает или статуя Мадонны, или некий подобный облаку неясный, ускользающий Образ, бросающий на землю зыбкие тени: как его отражения, движутся по улицам женские фигуры… За кольцом стен — сельская округа, campagna, место тяжелого труда и скудного быта. Наконец, мир дикой природы, где безраздельно правят стихии — ветры, струи, снега, где уху героя слышны хоры звезд и рокотанья недр. Фигура поэта художественно и мистически связывает все эти мировые регистры, подобно фигуре святого на живописном полотне. Свои плотские и душевные мучения, в которых нет ничего «высокого» или «героического», он несет как святой Себастьян — стрелы, пронзающие грудь, как святой Франциск — свои стигматы…

Божество Кампаны имеет женский лик; соответственно, тема женщины является нервом всего его творчества. Женский образ у него всегда — «мимолетное виденье»: промелькнувшая фигура на улице, силуэт в окне, картина, поэтическая строка, кадр фильма. То, чем поэт не обладает (даже если пишет о плотской близости), а может лишь проводить взглядом. Как всякой небесной сущности, женщине сопутствует белый цвет — поэт использует его, даже передавая ее внутренние состояния, вплоть до физиологических. Женские фигуры выстраиваются в мистическую лестницу, возводящую к идеалу Вечной Женственности, Красоты, Нежности, Грации (слово «grazia» в итальянском означает как красоту, так и благодать, и милость), созерцанию которого посвящает себя поэт, отклоняя образ Бога-Царя патриархальных религий. Все многообразие жизни, чувства, мысли, вся мудрость природы и истории говорит поэту женскими голосами и смотрит на него «тысячами нежно-любящих глаз небесных видений».

* * *

Поэзия Кампаны еще не была в нашей стране предметом специального изучения. Семь небольших стихотворений переведены на русский язык E. M. Солоновичем[6]. В настоящее время готовится к печати полный русский перевод «Орфических песен», фрагменты которого публикуются ниже.

За разнообразную помощь, советы, консультации, за возможность ознакомиться с редкими книгами и другими материалами по теме я бесконечно благодарен замечательным людям, активистам Центра изучения наследия Дино Кампаны (Марради) — сестрам Мирне и Аннамарии Джентилини и Франко Скалини, талантливому педагогу, краеведу, увлеченному исследователю жизни и творчества поэта-земляка.

Виденье

Не знаю, иль в скалах явился мне твой неясный лик,
или в улыбке из неоглядной дали,
в склоненном челе, светлее слоновой кости,
о, меньшая сестра Джиоконды,
о, в смутном свечении древней легенды,
вёсен угасших Царица, Царица-подросток.
Но ради песни твоей несказанной,
наслажденья и боли — сколько музыки,
                                                    девочка бледная,
в округлости губ, тонко означенных линией алой,
о, Царица мелодии, — ради еле заметного
девственной шеи твоей наклона,
в просторах небесного океана,
ночной поэт, я следил бессонно
созвездий плывущие караваны.
Да, ради этой сладостной тайны,
ради безмолвного твоего становленья…
Не знаю, его ли было живым знаменьем
этих волос золотистое пламя.
Не знаю, была ль эта легкая дымка
легкой, над болью моею, улыбкой
лица из мглы отдаленных веков…
Вижу горы немые — белые гнезда ветров,
и неподвижного неба суровые своды,
и реки, что покорно влекут многослезные воды,
и согбенные тени людского труда,
                                    и эти холодные склоны…
И снова по краю небес пробежали светлые тени,
и снова ищу тебя, и снова тебя призываю, Виденье…