Орган геноцида

Я по старой памяти на скорую руку соорудил отражатель, нырнул в трамвай и принялся смотреть, что творится за моей спиной. Следом за мной село двое мужчин и женщина. Все трое держались от меня на почтительном расстоянии, подсаживаться не пытались. Неброско одетый молодой человек проделал это настолько идеально, что, напротив, показался мне подозрительным, но я не торопился с выводами. Несколько станций спустя мы прикатили к историческому центру, и я вышел. Ни один из тех, с кем я садился, за мной не последовал.

На тот случай, если меня все-таки схватят, уволокут и спрячут в какой-нибудь дыре, чтобы я света белого невзвидел, я потихоньку капал на асфальт феромон, который держал под ногтями. По этим следам Уильямс сможет пустить ищеек. В худшем случае этот аромат станет моим надгробием.

Я петлял в бесконечной череде каменных домов города ста башен, точно швейная иголка. Не всякий европейский город может похвастаться подобной древностью. А дело все в том, что здесь в прошлом столетии не прошлась война. Ни немецкие нацисты, ни советские войска его не тронули, и большинство домов сохранили опрятный исторический облик, о чем теперь волей-неволей задумывались те, кто их видел.

Старые камни, извилистые улочки в сочетании с образностью Кафки вызывали ассоциации Праги с лабиринтом. Не похожим на тот, каким изобразил Латинскую Америку Борхес, а расчерченным европейскими голубоватыми тенями – холодный лабиринт.

«Хвост» так и шел за мной.

Я шагал мимо шпилей и соборов по каменной брусчатке. Благодаря осторожным обманным маневрам я успел понять, кто же все-таки за мной идет. Помимо молодого человека из трамвая еще мужчина в простом, но стильном пентагонском костюме и женщина в старомодном спортивном.

Все трое – молодые ребята. Ни одного старше меня.

Команда фанатов Джона Пола? Я ни на секунду не расслаблялся, но позволил себе углубиться в размышления. Если даже поймаю одного из них, думаю, к ним быстро придут на подмогу. Лучше всего, наверное, просто сбросить их. С другой стороны, они опять прицепятся, как только я вернусь к Люции.

Неужели придется после каждого занятия чешским часами выписывать круги перед тем, как вернуться на базу?

Вот бред.

Тут в дополненной реальности выплыло уведомление. Кто-то оставил комментарий в моем треде на USA. Я снова подключился к системе с ближайшей доски. Мне прислали карту, где цветными маркерами разметили весь городской транспортный трафик за последний месяц – вытащили из открытых источников чешского министерства транспорта. Специально предназначенный дирижабль на высоте двадцати тысяч футов постоянно кружил над городом и снимал перемещения людей, а затем эти данные заносились в единый файл.

Я внимательно изучил карту и увидел, что неподалеку расположен ужасно безлюдный переулочек.

Раз сам Джон Пол ускользнул, то нынешние преследователи – нежданная зацепка. Я снова двинулся в путь, по дороге разминая плечи и вообще неприкрыто разогреваясь перед дракой. Из «хвоста» остался тот самый молодой человек, который ехал со мной в трамвае, и его, кажется, моя гимнастика сбила с толку. У него не укладывалось в голове, что объект преследования может навешать ему тумаков.

Так что я застал его врасплох.

Я свернул в совершенно пустой закоулок. Парень в панике бросился за мной и тут же получил кулаком прямо в солнечное сплетение. Из горла вырвался странный звук, и парень осел на землю после первого же удара. Я, конечно, на то и рассчитывал, но прошло так гладко, что даже обидно.

– Надо же, – процедил я и продолжил его избивать.

Как бы там ни было, в первую очередь надо привести его в небоеспособное состояние. Довольно сложно поймать баланс между нокаутом и полной деморализацией противника, чтобы он уже не думал сопротивляться. Но, кажется, сегодня мне это удалось: просто я, главным образом, бил по лицу.

– Итак, – наконец заговорил я. – Мне очень интересно знать, кто ты.

– А сам-то? – опухшими губами прошамкал парень и тут же, не успев подняться с каменной брусчатки, получил со всего размаха мыском ботинка по почкам.

– Итак, – повторил я. – Мне очень интересно знать, кто ты. Пока не скажешь, никуда отсюда не уйдешь.

– Я никто, – ответил он.

Еще удар по почкам. Промазал: парня вырвало, как если бы я попал по желудку.

– Итак, – в третий раз спросил я. – Кто ты?

На этот раз на чешском, так, как меня только что научила Люция. Вне зависимости от того, вопросительное предложение или простое, на первое место ставится слово, на котором стоит логическое ударение.

– Правда никто! Честно!

Я пока в чешском не сильно преуспел, поэтому бросил попытки вербальной коммуникации и стал собирать биометрию. Распахнул парню глаз и сфотографировал сосуды в сетчатке, отсканировал отпечатки пальцев. Если б не обстановка, я бы его еще немного помучил, однако в центре города оно все-таки несподручно.

Только не подумайте, я не садист. Просто работа такая. Мне по должности полагается калечить людей. Можно сказать, моя профессия лежит на стыке жизни и смерти, с перекосом в сторону смерти. Часто приходится иметь дело с болью, криками, рвотой и фекалиями.