Орган геноцида

– Ты с ума сошел! Ракета летит!

Я стиснул зубы. Включил систему приоритетного управления и принялся сниматься с тормозного крюка сам, из кокона. Как только процесс завершился, слуховые косточки завибрировали от писка. Нежный женский голос объявил: «Устройство будет запущено по внутренней команде через пять секунд. Две… Одну… Пуск».

Я едва уловил звук, с которым отцепился крюк из искусственных мышц.

Я понял, что кокон вылетел, потому что притяжение исчезло. Тут же грохнуло, и капсула пошла ходуном. Возможно, ракета угодила в «водоросль». Однако провод оборвало еще в тот миг, как я отстыковался от корабля, и капсула потеряла связь с бортом, так что я бы при всем желании сейчас не связался ни с пилотом, ни с Уильямсом.

Заметил, что каждый раз для охоты на Джона Пола нас сбрасывают с бомбардировщиков в коконах. Мы ни разу не добирались до него по земле или воде. Единственное исключение – шпионские игры в Праге. Видимо, перед каждой встречей с ним мне надо откуда-то родиться на свет. Прямо ритуал. Чтобы удостоиться внимания колдуна.

Капсула уже рассчитала, что сбросили нас не в запланированной точке, учла импульс от ударной волны и настраивала маневренные двигатели. Озеро Виктория очень большое, но обстоятельства и высота, на которой я отделился от материнского корабля, оптимизма не вселяли.

Во время снижения я не молился.

– Разъясню ситуацию, – отрезал полковник Рокуэлл в неказистом зале Командования специальных операций. – Раньше в озере Виктория, самом большом в Африке, обитало свыше четырехсот эндемических видов. Знаете, как его когда-то называли?

– «Пруд мечты Дарвина», – со скучающим видом ответил Уильямс. – Мы что, на уроке географии?

Босс, как обычно, не обратил на поведение подчиненного никакого внимания.

– До середины двадцатого века там преимущественно промышляли рыбой. Как сказать, промышляли… В местном масштабе. Все изменилось в 1954 году, когда в порядке эксперимента в озеро запустили нильского окуня.

И нанесли тем самым экосистеме озера мощный удар. Нильские окуни показали себя крайне нетактичными забияками, и в ходе борьбы за выживание устроили в озере настоящую вакханалию. Окуней экспортировали в Россию и Японию, а местным они оказались не по карману. Они издавна питались мелкими озерными рыбешками, которых окуни сожрали. О промысле в Виктории изначально речи не шло, а после таких событий местным пришлось либо подаваться в проститутки заражаться ВИЧ, либо рыться по помойкам, нашаривая косточки нильских окуней.

– Затем эпоха окуней тоже ушла. Мелких рыбешек не осталось, поэтому разрослись водоросли, которыми те питались. Это привело к избытку кислорода. В озере начались красные приливы[35], и окуни тоже вымерли.

– А потом все вернулось на круги своя? – спросил Уильямс, но Рокуэлл ответил отрицательно:

– В десятые годы на озеро смерти обратило внимание одно предприятие. Они очистили воды с помощью наномашин, поставили завод и вернули озеру жизнь. Они производили в индустриальных масштабах искусственные мышцы, оснащенные новейшей на тот момент разработкой – нейросвязью. Ученым до сих пор не удалось воспроизвести нейропередачу зрительных данных, мыслительных процессов и эмоций, но управлять сокращением мышц научились в достаточной степени уже тогда.

– Так на озере производят искусственные мышцы? – спросил Уильямс.

Точно, об этом ведь мало кто знает. Как и о том, что водоросли – основной компонент лубрикантов.

– Строго говоря, мышцы не искусственные. Их производят из генно-модифицированных дельфинов и китов.

– Вы же не серьезно?

«Серьезно, Уильямс», – мысленно заверил его я.

А твоя любимая икра – на самом деле не осетр, а крашеный пинагор.

Между Прагой и Индией прошло достаточно времени, и я успел все тщательно изучить. Искусственные мышцы в основном используют на производствах, и рядовой потребитель с ними сталкивается нечасто. Больше всего на глаза попадаются носильщики, которых закупают офисы и богатые дома. Они ходят на двух ногах и оснащены длинными тонкими руками. Бродят по поместьям, носят, что прикажут, поднимаются по лестницам, ездят в лифтах. Я проследил в сети метаисторию одной из популярнейших моделей.

Открывал одну за другой ссылки, разбирал составные детали птиценогов на еще меньшие единицы: эластичный органический пластик корпуса; компоненты из усиленного металла для непосредственного касания с полом и прочими поверхностями; балансирующие модули внутри программ управления. Металл перерабатывали из других изделий, и я смотрел, чем он был до того, как переродился копытами носильщика, какой его подвергали обработке. Когда проследил похожим образом мышечную составляющую, в итоге остановился на заводе у озера Виктория. Именно там информация о вещи упиралась в тупик.