Оригинал

— Отрицай сколько хочешь, женщина. Но заключить союз, а потом предать, когда в нем отпадет надобность, это более чем мне понятно. Принц и с ним все драконы будут в настоящей ярости, — Алево продолжал раздражающе ухмыляться, будто перспектива привести драконов в бешенство ему очень нравилась.

— Никаких союзов! Только сделка, честная, между прочим. После того как ты, Грегордиан, откажешься от любых притязаний на свою невесту, у тебя разве останется право что-то ей приказывать или как-то распоряжаться ее судьбой?

— Формально — нет, — чуть пожал плечами деспот и добавил: — Если только она не захочет сама остаться под моей крышей и принять мое покровительство.

Ну уж нет. Меня, может, и заботит судьба Илвы, но это не значит, что я хочу, чтобы она мелькала перед носом у моего мужчины! И это не ревность, а разумная предусмотрительность… наверное.

— Она этого совершенно точно не захочет. Значит — и никакого обмана. Принцу будет обещано только то, что Илва перестанет быть твоей невестой, и только в том случае, если он сам прикажет своим помогать тебе устранить Хакона. После — за действия Илвы ты не несешь ответственности, и добиваться ее расположения — проблема Раффиса, а не твоя.

Γрегордиан встал посреди гостиной, сложив руки на груди, от чего мышцы под одеждой проявились отчетливей, продолжая пристально и как-то странно смотреть на меня. Выглядел он при этом отстраненно-задумчивым. На секунду внутри екнуло от почудившейся в нем холодности или разочарования. Что могло быть не так? Неужели моя попытка помочь была воспринята им как вторжение на эксклюзивно его пространство и оттолкнула?

— Алево, зови сюда сначала монну Илву, — наконец распорядился деспот и, отвернувшись, прошел на балкон.

Я глянула ему вслед, потом вопросительно на Алево, но асраи только покачал головой и указал в сторону, куда скрылся Грегордиан, явно требуя последовать за ним. Как будто я и так не собиралась этого сделать.

Деспот стоял, опершись на перила и, кажется, что-то внимательно рассматривал внизу, вот только положение его широких плеч выдавало некую тяжесть, что заставляла их едва заметно опуститься.

— Почему тебя так разозлило сообщение Дану, что я теперь человек? — спросила первое, что пришло на ум, и по тому, как резко сократились мускулы мощной спины, натягивая ткань, поняла, что попала.

— Я выгляжу злым, Эдна? — из-за того, что Грегордиан даже не обернулся мне ответить, тревожное чувство внутри прибавило в весе.

Но это не остановило меня от того, чтобы подойти к нему и прижаться, мягко, но настойчиво, обхватив будто одеревеневшее горячее тело, и устроить щеку на спине, ловя тяжелый ритм его сердцебиения. Прикрыв глаза, я глубоко вдохнула его уникальный запах, погружаясь в него словно в ласкающую воду, способную омыть меня не только снаружи, но и изнутри. Позволила ощущению, столь похожему на счастье от его близости, щедро пролиться сквозь каждую мою пору и устремиться через наш контакт к Грегордиану. Какое-то время ничего не менялось. Грегордиан хранил неподвижность, полностью игнорируя меня, вот только глухие удары в его груди постепенно перестали походить на беспокойный набат.

— Не жди, что я соглашусь с тем, что сказала Дану, — проговорил он отрывисто. — По крайней мере, никогда не признаю этого во всеуслышание и Алево запрещу болтать о том, что слышал.

Было ли мне больно от его слов? Не так чтобы очень, хотя бы потому, что я слышала нечто похожее на тоску за этим отрицанием.

— Неужели ты думаешь, что я когда-то переставала ощущать себя человеком? Или официальное признание этого перед всеми изменит что-то между нами?

— Эдна, люди в нашем мире немногочисленны и не пользуются высоким положением, но однако же они не рабы и вправе самостоятельно определять свою судьбу, в том числе и выбирать покровителя, — схватив за руку, Грегордиан подтянул меня так, чтобы оказалась перед ним, и тут же усадил на перила, вклинивая бедра между моих с готовностью раздвинутых ног. Захватив в кулак волосы, он вынудил меня откинуть голову и быстро прошелся краткими жалящими поцелуями-укусами по горлу. Стиснув второй рукой мое бедро, чтобы надежно удержать на месте, деспот вдавил себя между моих ног так сильно, что я содрогнулась и беззвучно вскрикнула, вцепившись в его плечи, желая при этом не оттолкнуть, а заставить стать еще ближе.

— Я никогда не дам тебе такого права. Никогда! — огрубевшим голосом пробормотал он, продолжая терзать мою шею так, словно желал всю ее покрыть собственными клеймами, и ускользая от моих попыток перехватить его взгляд. Тогда я обхватила его голову и впилась ногтями в кожу, уже не упрашивая взглянуть мне в глаза, а требуя.