Ория (сборник)

— Воевода! — в ясных глазах Горяйны блеснул гнев. — К чему многоречие? Иль в моем слове ты когда сомнение имел? Приводи своего человека…

Тут уж Згур не выдержал — ухмыльнулся от души. Горяйна замерла на полуслове, ее растерянный взгляд упал на застывшего камнем Ярчука…

— Ты… Разве…

Растерянность исчезла, Горяйна медленно встала, на

миг закрыла глаза…

— Будь по-твоему, воевода! Ярчук роду Бешеной Ласки, мой верный слуга! Подойти ко мне!

Венет бросил на Згура затравленный взгляд, но тот сделал вид, что смотрит в слюдяное окошко. Медленно, неуклюже, словно потревоженный среди зимы медведь-шатун, Ярчук приподнялся, шагнул вперед.

— Преклони колено! Дай мне свой меч, воевода! Франкский клинок синей молнией вылетел из ножен. Згур поклонился, протянул меч крыжем вперед. Венет открыл было рот, но слова явно не шли. Обреченно вздохнув, он опустился на колено. Тяжелое лезвие легко ударило по широкому плечу.

— Властью, данною богами земли моей, возвожу тебя, Ярчук роду Бешеной Ласки, со всем потомством твоим в чин боярский. Служи мне и далее, как прежде служил! Пока же будь вторым воеводой в Лучеве, великого воеводы Згура верным товарищем и помощником.

— Оно, конечно… — В глазах венета плавала мука. — Кнесна… Как же?

И тут Згур почувствовал, как его челюсть начинает отвисать. Чего это с «чугастром»? Да и с кнесной! И когда же это они успели?

— Или служба не по плечу? — На губах Горяйны уже была улыбка. — Давно сделать то должно было. Спасибо, комит, надоумил! Иди, Ярчук! После спасибо скажешь…

Кнесна пыталась говорить, как обычно, сурово и холодно, но выходило это у нее не особо удачно. Венет хотел что-то сказать, но не смог. Мотнув лохматой головой, он неуклюже поклонился и шагнул к выходу.

— Возьми меч, воевода, — Горяйна устало вздохнула, протянула Згуру клинок. — Тамга у тебя с Единорогом. Оттого и на Стяге так?

— Оттого…

— А правда ли, Згур Иворович, что отец твой Ярчука на волю выпустил? И что ты за него слово замолвил?

Згур не нашелся, что сказать. Правду? Но где она — правда? Кто ведает, может, и проснулся на мгновение во всесильном Иворе бывший холоп Навко.

Кнесна отошла к окну, задумалась, затем вздохнула:

— Извини, комит! Не о том говорить с тобой хотела. Вызвала я тебя по причине важной и тайной. Вот…

В ее руках появился небольшой свиток темной грубой кожи.

— Два дня назад гонец послание привез. Хочешь, зачту? Згур кивнул, не особо удивившись. Мало ли правительнице Лучева пишут?

Горяйна кивнула Згуру на скамью, сама присела в невысокое кресло поближе к окну.

— Подивилась я вначале. Словно ты сам, воевода, мне пишешь. Вот, слушай… «О кнесна Горяйна, красой и мудростью славная! Весть о твоей дивной прелести разнеслась до самых дальних земель и острым мечом поразила мое сердце. О, если бы не годы, не седая голова, да не шестеро внуков, то пал бы я тебе в ноги в безумной надежде заслужить твою любовь…»

Згур невольно усмехнулся. А хорошо! Особенно насчет шести внуков.

— «…Но не заслужить мне твоей любви, о прекраснейшая! Так даруй мне хотя бы свою милость и дай защиту твоему верному риттеру. Смилуйся! Пребываю я в ужасе и денно, и нощно, ибо страшен мне воевода твой Згури Иворсон…»

— Что?! — от неожиданности Згур даже привстал. Что за странный старикашка? Добро б только боялся, так ко всему еще имена путает!

— «Просыпаюсь я средь ночи и шепчу, словно молитву:

«Кнесна! Защити меня от страшного Згури, что недаром прозывается Згури-Смерть». И от того страха все войско мое духом пало, мечи опустило, и льет горькие слезы, сокрушаясь и оплакивая нашу тяжкую долю…»

Кнесна отложила свиток в сторону. Згур уже не улыбался. Он словно слышал глуховатый насмешливый голос неведомого шутника. Впрочем, не такого уж неведомого. Згури Иворсон — так зовут его по-скандски. Згур лишь не знал, каким прозвищем наградили его враги…

— Догадался, воевода? Письмо от Хальга Олавсона. Он хочет встретиться с тобой…

—Ясно…

Удивление прошло. Так и должно было случиться. Латники Асмута, громящие скандское заполье, не трогают воинов Хальга. Да и шептуны во вражьем стане стараются не зря. '

— Не ведаю, Згур Иворович, разумно ли тебе ехать. Сканды коварны, а Халы не добрее Лайва.

Згур задумался. Не добрее. Но куда умнее. Воины Олав-сона не жгут и не убивают. Халы устраивается на Сури надолго, словно в своем доме. Пока ему мешает Лайв. Лайв — и, конечно, он, Згури Иворсон…

— Поеду, кнесна. Где встреча?

— У села Дорыни, это на закат от Белого Крома, у ле-хитской границы. Халы будет ждать тебя за селом возле перевоза через восемь дней…

Восемь дней — немного. Дороги только начинали подсыхать, к тому же шла война…

— Поеду завтра на рассвете.

— Хорошо…

Кнесна кивнула, хотела что-то сказать, и тут из ее руки выпал платок — тот самый, так часто Згуром виденный. Он быстро наклонился, поднял.

— Не отдавай, — Горяйна улыбнулась. — У алеманов есть обычай. Дамы дарят риттерам платки — на счастье. Их носят на шлемах и вызывают на бой тех, кто посмеет сказать об этой даме плохо… Прикрепи его к шлему, риттер Згур!