Орикс и Коростель

Учись Джимми в школе Модуля или – еще лучше – в одной из тех помоек, что по-прежнему назывались «государственной системой образования», он блистал бы, как бриллиант в канаве. Но школы охраняемых поселков – заповедники великолепных генов, а он, в отличие от других, ничего не унаследовал от своих родителей, гребаных гениев; его таланты на фоне остальных сильно проигрывали. И никто не ставил ему хороших оценок за то, что он смешной. К тому же он уже был не такой смешной: его больше не привлекала работа на публику.

Ему пришлось долго и унизительно ждать. Мозговитых выпускников расхватали лучшие образовательные поселки, а анкеты середнячков пролистывали, заливали кофе и случайно роняли на пол. Наконец Джимми забрала Академия Марты Грэм, и то после того, как аукционер долго и без особого успеха его расхваливал. Джимми не исключал возможности, что это папа нажал на рычаги – он знал президента академии еще с тех пор, как они давным-давно вместе организовали летние лагеря, и, вероятно, разнюхал про него какие-то гадости. Может, президент совращал маленьких мальчиков или торговал лекарствами на черном рынке. Так подозревал Джимми, помня, как нелюбезно и сильно ему пожали руку.

– Добро пожаловать в Академию Марты Грэм, сынок, – сказал президент с улыбкой, фальшивой, как у продавца витаминных добавок.

«И когда я наконец перестану быть сынком?» – подумал Джимми.

Не сейчас. О, отнюдь не скоро.

– Молодчина, Джимми, – сказал потом отец на выпускном гулянии под открытым небом и ткнул Джимми кулаком в плечо. На папином идиотском галстуке с крылатыми свиноидами красовалось липкое пятно соевого шоколада. Только не надо меня обнимать, про себя взмолился Джимми.

– Милый, мы так тобой гордимся, – сказала Рамона, которая вырядилась, будто абажур в дешевом борделе, в платье с глубоким вырезом и розовыми оборками. Джимми видел такое платье в передаче «Аппетитные голопопки», но тогда в нем была восьмилетняя девочка. Сверху грудь Рамоны над поддерживающим лифчиком была усыпана веснушками – загорает не в меру, – но Джимми это теперь особо не волновало. Он уже ознакомился с устройством поддерживающих конструкций для молочных желез у самок млекопитающих, а новообретенная степенность Рамоны казалась ему отвратительной. Несмотря на коллагеновые инъекции, у Рамоны появились морщинки в уголках рта, биологические часы тикали, как она сама любила говорить. Скоро ей понадобится «ЛюбоТоксик» от «НоваКожи» – «Избавьтесь от морщин навсегда, для сотрудников компании скидка 50 %» – плюс, лет через пять, скажем, Полное Погружение в Фонтан Молодости, который напрочь сдирает весь старый эпидермис. Рамона поцеловала Джимми куда-то мимо носа, оставив след от ярко-вишневой помады; он чувствовал этот след, будто велосипедное смазочное масло на щеке.

Рамоне дозволялось говорить «мы» и целовать его, потому что она официально стала его мачехой. Его родную мать развели с отцом in absentia, поскольку она «оставила семью». После этого отец и Рамона сыграли, если так можно выразиться, липовую свадьбу. Маме все эти финтифлюшки до вомбатовой жопы, думал Джимми. Ей все равно. У нее теперь свои приключения, рискованные, не имеющие ничего общего с этими унылыми праздниками. Он несколько месяцев не получал от нее открыток – последняя была с драконом Комодо и малазийской маркой и, разумеется, вызвала очередной визит ККБ.

На свадьбе Джимми упился в хлам. Прислонился к стене и глупо лыбился, пока счастливые новобрачные резали торт. Рамона довела до сведения гостей, что все ингредиенты – настоящие. Гости закудахтали над подлинными свежими яйцами. Рамона всерьез готовилась начать планировать ребенка, он оправдает все надежды, которых не оправдал Джимми.

– Кому какая разница, – прошептал он себе под нос. Все равно он не хотел, чтобы у него был отец, не хотел быть отцом, не хотел иметь сыновей или быть сыном. Он хотел быть самим собой, одиноким, неповторимым, безначальным и самодостаточным. С сегодняшнего дня он будет свободен от иллюзий, станет делать, что захочется, обрывать зрелые плоды с древа жизни, надкусывать их, высасывать сок, выкидывать кожуру.

До комнаты его дотащил Коростель. Джимми уже помрачнел и еле передвигался на своих двоих.

– Проспись – сказал Коростель, как водится, доброжелательно. – Я тебе завтра позвоню.

И вот теперь Коростель блистал на выпускном, его просто распирало от собственных достижений. Хотя нет, не распирало, поправляет себя Снежный человек. Хотя бы тут надо отдать ему должное. Коростель никогда не плясал на костях побежденных.

– Поздравляю, – выдавил Джимми. Ему было легче оттого, что на этом сборище только он давно знал Коростеля. Еще на выпускном был дядя Пит, но он не в счет. К тому же он старался держаться от Коростеля подальше. Может, понял наконец, кто пользовался его интернет-счетами. А мать Коростеля умерла за месяц до выпускного.