Орикс и Коростель

Это был несчастный случай – так утверждалось. (Никто не хотел произносить слово «диверсия» – это очень плохо сказывается на бизнесе.) Наверное, она порезалась в больнице – хотя, сказал Коростель, скальпелями она не пользовалась, – или поцарапалась, или, может, потеряла бдительность и сняла перчатки, а потом пораненного места коснулся пациент, носитель инфекции. Это не исключено: она грызла ногти, на пальцах были, что называется, чрескожные точки входа. Так или иначе, она заразилась каким-то активным вирусом, который перемолол ее, как газонокосилка. Трансгенетический стафилококк с хитрым геном миксоамеб, сказал один ученый, но когда им удалось определить, что это, и начать предположительно эффективное лечение, мать Коростеля уже лежала в Изоляторе и быстро превращалась в комок слизи. Коростелю не разрешили с ней повидаться – никому не разрешили, всё делали роботы, как с сырьем для ядерных реакторов, – но он мог посмотреть на нее через стекло.

– Впечатляюще, – сказал Коростель. – Из нее пена выходила.

– Пена?

– Ты когда-нибудь посыпал слизняка солью?

Джимми сказал, что никогда.

– Ладно. Ну, как если зубы чистишь.

Предполагалось, что мать Коростеля скажет ему последние слова в микрофон, но случился какой-то сбой, поэтому он видел, как шевелятся ее губы, но слов разобрать не мог.

– В общем, все как всегда, – сказал Коростель. И прибавил, что мало потерял: от нее все равно уже нельзя было добиться ничего связного.

Джимми не понимал, как Коростель может так спокойно об этом рассказывать – это было ужасно, ужасна сама мысль о том, что Коростель наблюдал, как его мать буквально разлагается. Джимми бы так не смог. Но, возможно, Коростель просто притворялся. Держался как мог, иначе полностью слетел бы с катушек.

«Благочашка»

После выпускного Джимми пригласили на каникулы в «Мусуни», охраняемую зону отдыха «Здравайзера», на западном берегу Гудзонского залива, где вся элита охраняемого поселка спасалась от жары. У дяди Пита имелось там славное местечко – это дядя Пит так говорил, «славное местечко». Вообще-то оно напоминало бордель в мавзолее – кладка из дикого камня, огромные кровати с вибромассажем, в каждой ванной биде – хотя сложно представить, что дядя Пит среди всего этого занимался чем-нибудь интересным. Джимми не сомневался: его пригласили только затем, чтобы дядя Пит не оставался один на один с Коростелем. Дядя Пит в основном торчал на поле для гольфа, а оставшееся время – в джакузи, так что Джимми с Коростелем могли делать все, что заблагорассудится.

Скорее всего, они бы вернулись к компьютерным играм, снаффу, спонсируемому государством, и порнухе, чтобы расслабиться после экзаменов, но тем летом как раз начались кофейные войны, и Джимми с Коростелем следили за развитием событий. Война началась из-за нового трансгенетического кофе «Благочашка», который разработала дочерняя компания «Здравайзера». Прежде кофейные зерна вызревали в разное время, их собирали вручную, обрабатывали и продавали маленькими порциями, а на кофейном кусте «Благочашки» все зерна вызревали одновременно: кофе можно было выращивать на огромных плантациях и убирать с помощью техники. Все мелкие фермы, которые выращивали кофе, прогорели, и владельцы вместе с работниками были обречены на нищету.

Началось глобальное сопротивление. Вспыхивали восстания, мятежники жгли посевы, разносили кафе «Благочашка», подгоняли к кафе набитые взрывчаткой машины. Самих сотрудников «Благочашки» похищали, в них стреляли снайперы, их забивали до смерти неистовствующие толпы; крестьян, в свою очередь, уничтожала армия – точнее, армии, поскольку в конфликте участвовали несколько стран. Но какую страну ни возьми, солдаты и мертвые крестьяне походили друг на друга как две капли воды. Все какие-то пыльные. Удивительно, сколько пыли поднимается во время таких событий.

– Этих парней нужно мочить, – сказал Коростель.

– Кого? Крестьян? Или тех, которые их убивают?

– Солдат. Дело не в мертвых крестьянах, в этом мире достаточно мертвых крестьян. Но они сжигают туманные леса, чтобы выращивать этот свой кофе.

– Будь у крестьян такая возможность, они бы делали ровно то же самое.

– Конечно, только у них нет такой возможности.

– Ты принимаешь их сторону?

– Здесь нет никаких сторон.

Джимми было нечего ответить. Он хотел было закричать «липа», но потом решил, что это не тот случай. К тому же это слово изжило себя.

– Давай переключим канал, – сказал он.

Но «Благочашка» была повсюду, какой канал ни включи. Акции протеста и демонстрации, слезоточивый газ, стрельба и дубинки: потом снова акции протеста, демонстрации, еще больше слезоточивого газа, стрельбы и дубинок. И так день за днем. Ничего подобного не случалось с начала века. На наших глазах создается история, сказал Коростель.