Орикс и Коростель

Одна девочка – ее нашли в запертом гараже в Сан-Франциско, в доме преуспевающего фармацевта – сказала, что раньше снималась в кино и была очень рада, когда ее продали Хозяину: он увидел ее в Сети, пожалел и лично за ней приехал. Он заплатил кучу денег, чтобы спасти ее, и потом они в самолете перелетели через океан, он пообещал отправить ее в школу, когда она как следует выучит английский. Она отказывалась говорить про него гадости, казалась простой и очень искренней. Ее спросили, почему был заперт гараж. Это для того, ответила она, чтобы никто плохой туда не вошел. Когда ее спросили, что она там делала, она ответила, что учила английский и смотрела телевизор. Когда спросили, как она относится к своему тюремщику, она сказала, что всегда будет ему благодарна. Прокурору не удалось заставить ее изменить показания, и парня пришлось освободить, хотя суд распорядился немедленно отправить девочку в школу. Она сказала, что хочет изучать детскую психологию.

Девушку показали крупным планом: прекрасное кошачье лицо, нежная улыбка. Джимми почудилось, что он ее узнаёт. Он остановил трансляцию, достал старую распечатку, распечатку тех времен, когда ему было четырнадцать, – он таскал ее с собой, почти как семейное фото, прятал, но никогда не терял, она лежала среди официальных бумажек из Академии Марты Грэм. Он сравнил лица – слишком много времени прошло. Той девочке на фотографии сейчас должно быть лет восемнадцать, а та, что в новостях, на вид гораздо моложе. Но взгляд тот же самый: та же смесь невинности, презрения и понимания. У него закружилась голова, будто он стоит на краю утеса над каменистой пропастью и ему ни в коем случае нельзя смотреть вниз.

Без опоры

ККБ никогда не теряла Джимми из виду. Пока он учился в Академии Марты Грэм, они вызывали его четырежды в год – как они выражались, на небольшие беседы. По двадцать раз задавали одни и те же вопросы – проверяли, дает ли он одни и те же ответы. Джимми решил, что самый безопасный ответ – «я не знаю», в большинстве случаев довольно правдивый.

Они начали показывать ему фотографии – стоп-кадры из пленок, снятых скрытой камерой, черно-белые фотографии – должно быть, снятые с камер слежения возле банкоматов в плебсвиллях, репортажи из новостей: демонстрации, казни, мятежи. Задача – понять, узнает ли он кого-нибудь. Всякий раз к нему подключали провода: даже притворись он, что никого не узнаёт, они уловили бы всплески нейронной активности, которую он не мог контролировать. Он ждал, что ему покажут нападение на офис «Благочашки» в Мэриленде, в котором участвовала его мать, – ждал в ужасе, – но они так и не показали.

Он давно не получал открыток из других стран.

Когда он пошел работать в «НоваТы», ККБ вроде о нем забыл. На самом деле они отпустили поводок, решили посмотреть, не использует ли он – или другая сторона, а именно его мать – свое новое положение, чуточку дополнительной свободы, чтобы вновь связаться. А через год раздался знакомый стук в дверь. Джимми всегда их узнавал: они принципиально не пользовались интеркомом – видимо, у них был особый универсальный ключ, не говоря уже о кодах от двери. Привет, Джимми, как дела? Мы просто хотели бы задать тебе пару вопросов, может, ты нам посодействуешь.

Разумеется, с радостью.

Ну и молодец.

И все по новой.

На – какой? – пятый, кажется, его год в «НоваТы» они наконец попали в точку. Он уже пару часов смотрел их фотографии. Снимки войны в какой-то иссушенной горной местности за океаном, крупным планом – лица мертвых наемников, мужчин и женщин; толпа голодающих в какой-то пыльной далекой стране линчует сотрудников гуманитарной службы; ряд голов, насаженных на кол, – они сказали, что это бывшая Аргентина, но не сказали, чьи головы и каким образом они оказались на кольях. Несколько женщин в очереди к кассе в супермаркете, все в темных очках. Несколько трупов на полу после рейда в убежище вертоградарей – теперь они были вне закона, – и один труп явно принадлежал бывшей соседке Джимми – Бернис, о чем он, как честный мальчик, тут же сообщил. Его похлопали по спине и похвалили, но, судя по всему, они знали это и без него, потому что не заинтересовались. Ему стало жалко Бернис: она была чокнутая и отравляла его жизнь, но такой смерти не заслужила.

Снимки заключенных из тюрьмы Сакраменто. Водительские права шофера-камикадзе (интересно, откуда у них права, если машина взорвалась). Три голые официантки из бара «смотри-но-не-трогай», где-то в плебсвилле – они положили фотку шутки ради, и, разумеется, его мозг отреагировал – а куда бы он делся, – и они улыбались и хихикали. Мятеж – Джимми узнал сцену из киношного ремейка «Франкенштейна». Они всегда подсовывали обманки, чтобы он не расслаблялся.

Снова заключенные. Нет, – говорил Джимми. – Нет, нет, ничего.