Орикс и Коростель

Вечером он рассказал Аманде Пейн, как ему повезло. В последнее время она ворчала по поводу денег; ну, не ворчала, зато вставляла намеки – «не одной же ей все тащить» – в тяжелые затяжные периоды молчания, которые ей особо удавались. Поэтому он решил, что она обрадуется. Последнее время и в койке у них шло не очень – по сути дела, с тех самых «Пухлокур». Может, станет лучше сейчас, перед расставанием, когда дело идет к долгой, прочувствованной и эмоциональной финальной сцене. Джимми уже репетировал последние реплики: Я не тот, кто тебе нужен, ты заслуживаешь лучшего, я разрушу твою жизнь и так далее. Но такие вещи надо оттачивать, и пока что он расписывал свою новую работу.

– Теперь я смогу приносить в дом деньги, – сказал он в заключение тоном, который казался ему жизнерадостным, но ответственным.

Аманду это не впечатлило.

– ГДЕ ты собираешся работать? – только и спросила она; вероятно, это означало, что в «НоваТы» работает кучка омерзительных подлецов, которые наживаются на человеческих фобиях и опустошают банковские счета доверчивых, не уверенных в себе людей. Оказалось, что у Аманды была какая-то подруга, которая подписалась на пятимесячный план «НоваТы» – избавление от депрессии, морщин и бессонницы одновременно, – и эта подруга шагнула за грань – точнее, из окна своей квартиры на десятом этаже, – напившись настойки из коры какого-то южноамериканского дерева.

– Я в любой момент могу им отказать, – сказал Джимми, выслушав эту байку. – Вступлю в стройные ряды хронически безработных. Нет – пожалуй, стану жить на содержании у красивых женщин. Вот как сейчас, например. Шутка, шутка, только не бей меня!

Несколько дней Аманда молчала больше обычного. Потом сказала, что творческий кризис прошел, она придумала следующее ключевое слово для проекта «Гриффити».

– И что это за слово? – спросил Джимми, делая вид, что ему интересно.

Аманда вгляделась в его лицо.

– «Люби», – сказала она.

«НоваТы»

Джимми переехал в маленькую квартиру в ОП «НоваТы»: спальня в алькове, тесная кухня, мебель в стиле пятидесятых. Жилище мало чем отличалось от его комнаты в академии, но, по крайней мере, тут водилось меньше фауны. Вскоре Джимми понял, что с точки зрения корпорации является просто-напросто пишущим рабом. Его задачей было работать мозгами – по десять часов в день блуждать в лабиринтах синонимов и дебрях пустословия. А потом наверху оценивали то, что он написал, и возвращали на доработку. Нам бы хотелось более… менее… не совсем то. Но со временем он стал делать успехи, что бы это ни значило.

Косметические кремы, тренажеры, энергетические батончики, которые превратят ваши дряблые мышцы в сногсшибательную мускулатуру древнегреческой статуи. Таблетки, которые сделают вас толще, худее, лысее, волосатее, белее, темнее, чернее, желтее, сексуальнее и счастливее. Задача Джимми – описывать и восхвалять, изображать доступное – о, такое доступное. Надежда и страх, желание и отвращение – все это был его инвентарь, ими он жонглировал. То и дело он придумывал новые слова – напрягаемость, фибрационность, феромонимальный, – но его ни разу не поймали. Начальству нравились такие слова маленькими буквами на упаковках – они казались научными и убедительными.

Ему следовало радоваться успехам на почве словоизобретения, но он впал в уныние. Записки от начальства, сообщающие ему, что он замечательно справляется с работой, ничего не значили – их писали невежды, лишнее доказательство тому, что никто в «НоваТы» не в силах по достоинству оценить способности Джимми и его интеллект. Он понял, почему серийные убийцы иногда сами подсказывают полиции, где их искать.

Социальная жизнь – впервые за много лет – отсутствовала как факт; в такой пустыне в плане секса он не бывал с восьми лет. Аманда Пейн маячила где-то в прошлом, как затерянная лагуна (про обитающих в этой лагуне крокодилов он на время забыл). Почему он так легко ее бросил? Потому что ждал встречи со следующей женщиной. Однако ту женщину из «НоваТы», которая его собеседовала и на которую он возлагал такие большие надежды, он больше никогда не видел, а остальные, те, кого он встречал на работе или в барах охраняемого поселка, были злобными хищными акулами или настолько явно отчаялись, что даже он от них шарахался. Он опустился до флирта с официантками, но и тут ему ничего не выгорело. Они видели много молоденьких мальчиков с хорошо подвешенным языком и понимали, что он не представляет собой ровным счетом ничего.