Орёл в стае не летает

У Аристотеля имелся повод радоваться за Александра, поскольку видел, как ежедневные занятия, каждое его слово успешно отражались на становлении его мировоззрения. Постепенно Александр учился оценивать мир вокруг себя, людей и ситуацию, оценивать возвышенное и благородное, постигая эллинскую культуру и её философские ценности. В Миэзе, сначала на уроках географии, затем осваивая остальные науки, наследник неожиданно ощутил в себе смутную потребность выйти за пределы древних македонских укладов, тесных природных границ Македонии, расширять горизонты собственного восприятия Ойкумены до бесконечности. Из бесед и лекций философствующего наставника, Александр понял, насколько мал человек, если он зажат в границах незнания, и он становится великим, если познаёт окружающий мир. Уроки с Аристотелем пошли ему на пользу в том смысле, что в его необузданной полуварварской душе непроизвольно поселилось неистребимое эллинское духовное величие. Учитель, сам того не подозревая, наполнил жизнь царственного ученика разнообразными красками, интересами и увлечениями, и юноша вдруг увидел себя не безликой частицей мироздания, а личностью, повелителем мира людей.

– Отцу я обязан тем, что живу, – сказал в Миэзе Александр Гефестиону, – а Аристотелю – тем, что он научил меня жить достойно.

Глава 14. Страсти по гегемонии

Воспоминание об Эпире

Реально оценивая супружеские отношения с Филиппом, заметно охладевшие в последние годы, Олимпиада осознавала, что, если ситуация не изменится, она может окончательно потерять статус македонской царицы. Пока не поздно, нужно обеспечить надёжные позиции на будущее, – но не в Македонии, а в Эпире, на её родине, откуда она тринадцать лет назад была вынуждена уехать с младшим братом Александром. Олимпиада не могла забыть обид и унижений, когда после смерти отца, эпирского царя Неоптолема, она с братом находилась под опекой дяди Аррибы, большого скареды, не позволявшего ей ничего, что считал излишним. Он женился на старшей сестре Олимпиады и с тех пор незаконно правит Эпирским царством; намерен передать престол своему сыну. Все годы Олимпиада мечтала о возмездии, жила местью к ненавистному родственнику, и вот появилась возможность рассчитаться с Аррибой – поставить на эпирский престол брата Александра, сына царя Неоптолема.

Олимпиада помнила обещание Филиппа в начале супружеской жизни, что ради неё отберёт эпирский престол. Македония была слаба, из-за чего эти слова прозвучали несерьёзно, к тому же Филипп сомневался в необходимости и полезности такого шага. У Македонии на тот момент были задачи более реальные – македоняне рвались к побережью, к городам во Фракии и Фессалии. Но супруга царя Филиппа все годы замужества помнила о своём желании вернуться в Эпир, при каждом удобном случае обращала внимание Филиппа на Эпирское царство.

В 351 году до н. э. Филипп сам убедился, что окрепшей Македонии не хватает Эпира, он направился с войском в его пределы и в первой же битве разгромил эпирян. Арриба бежал в Афины, где унизительно просил помощи. Афиняне долго совещались, нужно ли им вмешиваться в «семейный конфликт», а когда всё же политические соображения возобладали при участии неистового оратора Демосфена, оказалось поздно.

Македоняне во главе с Филиппом прошли по областям Эпира, не встречая большого сопротивления местных жителей. На побережье Амвракийского залива, где проживали мужественные этолийские племена, остановились, обнаружив враждебный прием. Пришлось Филиппу проявить смекалку, не поскупиться дарами, после чего он «сдружился» с уважаемым среди этолийцев вождём, который убедил остальных предводителей не мешать македонянам. За это царь обещал этолийцам вернуть стратегически важный для них город Навпакт, захваченный когда-то ахейцами. Военачальники афинского войска, не ожидавшие поддержки македонян со стороны населения Эпира, отступились, даже не сойдясь с противником на поле сражения.

От огорчения Арриба вскоре умер, оставив ускользающий от него престол сыну Эакиду, которого Филипп немедленно свергнул, провозгласив законным царём Эпира юного Александра, родного брата Олимпиады. А так как тому не исполнилось восемнадцати лет, сестра приняла на себя тяжкие обязанности и права опекуна, став фактической правительницей Эпира. Теперь ею двигали три чувства: жажда единоличной власти, любовь к сыну, оставленному в Македонии, и ненависть к супругу Филиппу, который её сильно обидел, разлюбив.

* * *