«Орки» с Востока. Как Запад формирует образ Востока. Германский сценарий

Моя бывшая коллега из Йены Сандра Кершбаумер в обстоятельной и довольно желчной статье, опубликованной 9 февраля в FAZ, по сути, тоже выражает несогласие. Несмотря на все то, что она признает правильным, я, по ее мнению, своими обострениями и упрощениями только углубляю пропасть. Хорошо по этому поводу сетовать, если стоишь на «правильной» стороне пропасти. В повседневной жизни, говорит Кершбаумер, «мы прекрасно ладим друг с другом». Несомненно, на этом уровне сосуществования так оно и есть. Мы говорим на одном языке, правда, это не тот же язык[194], у нас общая история до 8 мая 1945 года, мы заводим дружбы, может, даже женимся, все перемешивается, одни едут туда, другие сюда, дети вместе ходят в школу, взрослые встречаются в спортивных и общественных клубах и так далее. Восток и Запад? Нет проблем. Везде все прекрасно, чистейшая идиллия, как раз на Востоке. Так зачем же, спрашивает она, эта «сортировка, размежевание»?

Я не выдумываю различия где только возможно с политическим намерением очертить идентичность: они всегда здесь, под рукой, они существуют. И они объясняются исторически, экономически, социально, финансово, демографически, регионально сложившейся ментальностью и так далее. Я указываю на различия не для того, чтобы их выпятить, и, конечно, не ради того, чтобы возвести «новую Стену», в чем меня не раз упрекали. Наоборот, это делается для того, чтобы донести до [массового] сознания, сколь драматичен масштаб, в котором они наследуются и распространяются. Необходимо срочно что-то менять, если мы хотим, чтобы демократия как политическая система и общество как социальное устройство обрели свою меру, свою золотую середину, свое равновесие. А разве в быту, на улице и в самом деле не заметна разница? Разница в габитусе, языке, манерах, жизненных шансах, социальном положении? Разница в заработке, достатке, наследстве? В тех решениях, которые приходится принимать, сообразуясь с доходами, например выбор школы для детей, места жительства, типа жилья, автомобиля, доступных мест отдыха и видов отпуска и т. д. и т. п.? В сентябре 2022 года новостные программы сообщали, что немцы тратят все больше денег на свой главный фетиш – автомобиль. Престижно иметь большую машину и все чаще две или три на семью[195]. Но именно на Западе, в то время как на Востоке с 2012 года показатели практически не изменились, не в последнюю очередь из-за более высоких цен на бензин. Будучи равными, мы часто настолько разные, что обманываем сами себя.

Приведу живой пример: западный немец, полгода назад переехавший из Баден-Вюртемберга в Тюрингию, написал мне, что на Востоке «все еще» отдыхают по-другому. Запад как норма, Восток как отклонение: «Бросается в глаза, что семьи из этого региона чаще проводят отпуск в (Восточной) Германии или по путевке, чем мои знакомые с Запада». Как будто их выбор – проявление типичной восточной ограниченности, а не вопрос денег, как и при покупке автомобиля; вопрос в том, что вы можете себе позволить, а что нет. Рискую повториться, но напомню: во-первых, по политическим и идеологическим причинам на Востоке не разрешалось сколачивать капитал. Во-вторых, наследства на Западе кратно превышают унаследованное на Востоке. В Баварии и Баден-Вюртемберге эта цифра составляет около 175 000 евро на душу населения, тогда как в Мекленбурге – Передней Померании и Бранденбурге – около 23 000 евро. Причем в этих данных Немецкого федерального банка два процента самых больших наследств не учитывались, чтобы, так сказать, не искажать статистику[196]. В-третьих, еще раз: на Востоке заработная плата в среднем на 22,5 процента ниже – через тридцать лет после воссоединения! Возможен ли при таких условиях индивидуальный отпуск на Мальдивах, в Японии или вояж в Антарктиду? И стоит напомнить, что коронавирус в Германию был «завезен» теми, кто мог себе позволить горнолыжный отдых в Ишгле. Естественно, все они были с Запада, поэтому на начальном этапе вирус широко распространился там, не затронув Восток.