Орлята

Драться! Драться за каждый клочок советской земли ожесточенно, не жалея жизни.

Приходя в себя, Белозеров сознавал, что ранен он тяжело, что временами смерть хватает его за горло. Но и забываясь, он подносил руки к шее, будто пытаясь разорвать железное кольцо, душившее его. От натуге; он стонал, мечась и бормоча в жару:

— Нет… не возьмешь… Я еще должен обратно… должен… Смерть фашистам!..

Тяжелые тучи закрыли теперь почти все небо, и солнце напрасно пыталось пробиться сквозь них. Уныло посвистывал ветер, разнося по степи запах гари.

Вдруг комиссар приподнялся.

— Куда отступаете?.. Я спрашиваю вас: куда отступаете? — закричал он. На губах его выступила розоватая пена, глаза лихорадочно блестели, дыхание было прерывистым. Через расстегнутый ворот белой рубахи виднелись окровавленные бинты.

Золотов и Хаджар обхватили его.

— Стой! Повернуть орудия на противника!.. — попробовав оттолкнуть их, уже шепотом произнес обессиленный комиссар и упал им на руки.

Медленно и тяжело ворочались окованные железом колеса орудий, кони были в поту, в испарине от натуги и храпели. Тело потерявшего сознание комиссара покачивалось на лафете из стороны в сторону.

…Головная колонна, выйдя из лощины, поднималась на холм, сворачивая направо и налево, чтобы занять огневой рубеж.

12

Летом 1942 года гитлеровцы, захватив боевую инициативу в свои руки, прорвали наш фронт в юго-западном направлении, продвинувшись далеко вперед, вышли в районе Воронежа. Сталинграда, Новороссийска, Пятигорска, Моздока Второго фронта все еще не было. Противнику нечего было бояться удара с тыла. Он снял все свои резервы с запада и, бросив их на советский фронт в одном юго-западном направлении — наступать одновременно в нескольких направлениях у него уже не было сил, — создал угрозу нефтяным районам Грозного и Баку. Вся иностранная печать кричала, что главная цель Гитлера нынешним летом — овладение советскими нефтяными районами. Но советское командование быстро разгадало истинные замыслы врага: продвижение немцев на юг — не главная, а вспомогательная цель. Главная цель немецкого летнего наступления состояла в том, чтобы обойти Москву с востока, отрезать ее от волжского и уральского тыла и потом ударить с тыла по столице и окончить войну в этом году. Потому-то свои основные силы они сконцентрировали не на юге а в районе Орла и Сталинграда, — В битве на Волге решалась судьба Советского государства, его свобода и независимость.

В конце августа началось великое Сталинградское сражение.

Была ночь, когда остатки сильно обескровленного в боях артиллерийского полка заняли позиции на берегу Волги. Старый бомбардир Золотов с силой четырежды вонзил лопату в твердую почву, выворотив огромный ком земли, и взволнованно воскликнул:

— Родимые! Ведь эта земля — священная земля? В ней кровь защитников Царицына. Правильно сказал нам товарищ комиссар — дальше отступать некуда.

Скинув шинели, бойцы дружно разобрали лопаты и принялись за рытье окопов, огневых позиций.

Рассветало медленно, исподволь. Над берегами, над поймами плавал утренний туман. Волга текла хмуро, величаво. Почти черные воды ее казались неприветливо-холодными, словно великой русской реке были известны коварные замыслы врага.

Едва освободившийся от командирских забот Хафиз присел, опершись спиной о колесо орудия, как тут же провалился в короткий беспокойный сон. Воротник его шинели пополз кверху, голова бессильно свесилась набок, пилотка сползла на плечо и упала. Лицо Хафиза утратило прежний румянец и округлилось, скулы выдались, даже нос будто стал тоньше.

— Притомился наш комбат, — ласково, по-отцовски сказал Золотов, поднял с земли пилотку и, обтерев ее рукавом, бережно надел на голову лейтенанта. Потом посмотрел на Волгу.

Будто всплывая из ее водной глади, поднималось солнце. И сразу ожили отмели, островки и заливчики, освещенные его первыми лучами. Золотов не мог налюбоваться рекой.

— Какая красота, какая ширь!

Старик расчувствовался. Вспомнил он, как в восемнадцатом году пришлось ему воевать в здешних местах. Тогда Иван Пантелеймонович был не намного старше комбата, что уснул сейчас, прислонившись к орудию.

Перед глазами старого артиллериста встали боевые побратимы, рядом с которыми он тогда сражался и которые полегли здесь навечно. Казалось, они взывали из тех давних лет к стоящему на часах у орудий солдату Великой Отечественной войны Ивану Пантелеймоновичу Золотову «Не посрами нашей памяти, стой до последнего взтоха». И старый бомбардир, словно давая им клятву, шепотом произнес:

— Лежите спокойно, боевые други, и знайте: не пожалеем мы ни сил своих, ни самой жизни, а сделаем все что возможно и даже что вроде и невозможно, для разгрома врага!..

Под лучами солнца предрассветный туман рассеялся. Суда Волжской флотилии, всю ночь глухо ухавшей неподалеку от позиций второй батареи, куда-то скрылись. Исчезли также и лодки, моторные и весельные, всю ночь сновавшие с берега на берег. На водной глади стало пустынно и тихо.