Орлиное гнездо

Семен взял письмо. Оно было написано рукой Поли. «Яким не велел писать, пока ему не будет лучше. Он не хотел, чтобы вы волновалась. А сейчас уже дело пошло на поправку, и это письмо я пишу по его просьбе. Самому ему некогда, живет в поле. С рукой было плохо, пуля задела кость. Врачи хотели даже отрезать руку поначалу. Но Яким не дал. И все обошлось. А Шмякин Харитон, видимо, ушел за границу. Мои вещи все сгорели, и спасибо тете Евдокии, она перешила кое-что из своего на первый случай. В райисполкоме дали ордер на мануфактуру, сошью платьев. А за здоровье Якима не беспокойтесь, он уже окреп…»

Дальше шли бакарасевские новости. И в самом конце письма было несколько строчек, обращенных к Семену. Он перечитал их дважды и бережно вложил письмо в конверт.

Вдруг из шланга рвануло тугой воздушной струей: компрессорная заработала.

Машенька стремительно сорвалась с места, побежала к своему катеру. Семен прикрутил шланг к сверлильной машинке. Федос, угрюмо посматривая на Гришку, поднял с земли подбойку и взобрался на подмостки.

И здесь поджидала Федоса новая беда. Пока он читал письмо и воевал с Гришкой, на их катер пожаловал контрольный мастер и жестким росчерком мела забраковал всю последнюю работу — один из скуловых листов.

— Ты что же, елки-моталки! — шумел мастер. — На пожар спешил, что ли? Это разве ж работа? С такой клепкой все потечет!..

Шмякин стоял нахохлившись, с красным от злости лицом.

— Мы с Ченом соревновались, хотелось его обогнать, — оправдывался он.

— По-твоему, соцсоревнование — что бег наперегонки? — рассердился мастер. — Скорость без качества никому не нужна. У тебя брак. Давай переклепывай. Я еще в цехком сообщу, пусть тебя, елки-моталки, рогожным знаменем наградят.

И контрольный мастер ушел, оставив густо исчерканный мелом лист.

— Говорил тебе, не лезь в это соревнование, — сердито упрекал Гришку Федос. — Поспешишь — людей насмешишь.

Бригадир китайской бригады Чен слышал слова контрольного мастера, подошел к Шмякину:

— Скучай не надо. Наша помоги…

— Это чего же ради за нас станешь отдуваться? — спросил Федос. — Сами напартачили, сами и расхлебывать будем.

— Зачем так говори? Товарища выручай надо, — настаивал Чен.

Тут подоспела еще Машенька.

— Мы тоже подсобим, не горюйте, дядя Федос, — сказала она.

Машенька терпеть не могла Гришку и уж, конечно, не ради него вызвалась помочь соседям. Ей было жаль Федоса: он работал добросовестно и не знал, что Шмякин халтурит в надежде на слабый контроль.

— Мы с Ченом берем вас на буксир, — улыбаясь сказала Маша.

Федос отстранил рукой Шмякина и сказал Чену и Маше:

— Спасибо, конечно, за заботу, а только мы сами разберемся.

— Ты чего здесь командуешь? — огрызнулся Шмякин. — Ишь, хозяин выискался. Ты у меня подручный и помалкивай.

— А может, я и есть здесь хозяин! — прикрикнул на Гришку Федос.

Но Шмякин сделал вид, что слова эти относятся не к нему. Он уже взвесил все выгоды предложения соседей и, в душе смеясь над их бескорыстием, сказал:

— Буксир так буксир. Тяни, вытягивай, где наша не пропадала!

Федосу стало тягостно и гадко. Он не привык работать кое-как. И ему было стыдно. Хотя в допущенном браке был виноват не он, а Гришка, Федос считал, что Гришкина вина ложилась и на него. А раз так, надо самим свою вину исправлять.

— Не позволю, чтобы за нас другие работали! — решительно заявил Федос. — Помогают слабосильным. Разговор конченый.

И Федос так глянул на Гришку, что тот опустил глаза.

— Вот это сознательность! — весело сказал подошедший председатель цехкома. Контрольный мастер уже сообщил ему о случившемся. — Правильно, отец! Помогать надо не тем, кто государство обманывает…

Федосу слова председателя не понравились. Он недовольным голосом пробасил:

— А мы и сами знаем, что к чему.

После работы было назначено профсоюзное собрание. «Больно часто заседаем, отдохнуть некогда», — рассердился Федос.

Но на собрание остался.

В профсоюз принимали двоих: Чена и Шмякина. Китаец когда-то работал клепальщиком в Харбине. Спасаясь от безработицы, приехал с целой компанией во Владивосток. Поселились на Миллионке. Хозяин квартиры Шао являлся старшинкой артели, в которую вошел и Чен со своими ребятами. Старшинка покупал на всю артель хлеб, продукты, обсчитывал артельщиков и обманывал. Особенно ополчился он на Чена, когда узнал, что тот на Дальзаводе организовал ударную бригаду и собирается вступить в профсоюз. Старшинка стал запугивать рабочих тем, что всем ударникам, когда они вернутся домой, Чан Кай-ши отрубит головы. Чен первым из бригады вступает в профсоюз — для примера. Он сагитировал уже нескольких своих друзей, и они тоже скоро подадут заявления.

— А ты бы ушел от этого Шао, — посоветовал Федос.

— Зачем уходить? Надо старшинка разоблачай. Надо рабочих от него отбирай, — сказал Чен.

Чена приняли в профсоюз.

Следующим рассматривалось заявление Шмякина. Он подавал заявление вторично: в первый раз ему отказали в приеме, так как не все было ясно с его бакарасевскими связями.

— У кого есть отводы? — спросил предцехкома. — Кстати, здесь имеются товарищи из того же села. Может, они выскажутся?..