Орлиное гнездо (СИ)

В прихожей все стали; Василика видела, как волнуется ее спаситель.

- Раду! – прошептал он. – Кровинка моя!

Василика схватила его за руку.

- Сын признает тебя, вот увидишь!

Корнел засмеялся.

- Ну да… Признает он такого гостя, как же!

Тут раздались твердые детские шажки, и навстречу Корнелу вышел Раду. Корнел едва верил своим глазам – мальчик так окреп и вырос, пока его не было, точно сама католическая Дева Мария поила его молоком. Черные курчавые волосики достигали плеч, широко поставленные зеленые глаза смотрели с изумлением – но в них горел тот же огонь, что в Иоане, что в самом Корнеле.

- Ты кто? – спросил Раду.

Маленький хозяин!

Корнел улыбнулся и шагнул ему навстречу, раскрывая руки. – Я твой отец… Отец, - говорил он; Раду не пятился, но и не двигался с места. – Ты совсем забыл меня? – спросил черный рыцарь.

Он опустился на колени.

И тут личико Раду просияло.

- Отец?

Он бросился к Корнелу и обхватил его за шею. Это невинное создание не пугалось ни морщин, ни седины своего молодого отца: откуда ему было знать, что это печать греха, мучения, какой грех он мог видеть на своем отце?

- Ты воевал? – воскликнул малыш.

Корнел рассмеялся и прижал его к груди.

- Да, мой милый, - ответил он. – Я воевал и победил.

- А где мама? Где дядя? – спросил Раду.

Корнел помрачнел. Он молчал несколько мгновений, гладя волосы сына, - потом ответил:

- Бог забрал их к себе на небо. Они оттуда смотрят на тебя… хранят тебя от всякой беды…

Раду вздохнул.

- Жалко, - сказал он.

Корнел быстро отстранил его от себя и строго посмотрел в глаза.

- Что тебе жалко? У Господа им хорошо! – воскликнул он.

У Раду вытянулось личико.

- Господь всех забирает от меня, чтобы им было хорошо.

Василика даже вздрогнула, услышав такие слова из детских уст. Но Корнел снова обнял сына, гладя его по волосам, укачивая.

- Я тебя никогда не оставлю, - прошептал он. – Слышишь?

Наконец отец с сыном отвлеклись друг от друга, и Раду заметил в темноте прихожей чужих женщин.

- А вы кто? – воскликнул он.

Василика рассмеялась и шагнула вперед.

- А я княжна, которую твой храбрый отец спас от турок, - сказала она. – Ты знаешь, какой он храбрый?

- Знаю, - с гордостью ответил Раду. – Я буду таким же, как он!

Вскоре, познакомив Василику со своим домом и велев слугам позаботиться о ней и гречанке – особо наказав согреть для них побольше воды, не жалея дров, - Корнел оставил дом, чтобы отправиться с самым важным поручением. Графа Андраши надлежало представить королю, явив Матьяшу Корвину его дела – так, как это было возможно сделать. Впрочем, здесь Андраши придется говорить самому за себя – ему одному, как он в полной мере отвечал за свои деяния в Блистательной Порте.

Корнел вернулся домой только следующим утром.

Василика почти не спала, несмотря на большую усталость. Она сидела под окном и жгла свечу; молилась, грела на свечке руки и снова молилась. Василика понимала, что и сам Корнел в нешуточной опасности.

Но вот наконец раздался стук копыт по брусчатке.

Василика вскочила; она побежала вниз по лестнице, даже не одевшись, забыв о своих шароварах, на которые косились все обитатели дома.

Корнел вошел, устало откинув капюшон. Он остановился, глядя себе под ноги.

- Ну, что? – тихо спросила Василика.

- Андраши отвезли в Пешт, в крепость, - ответил Корнел, не поднимая глаз. – Король не говорил с ним, только посмотрел издали… допрашивал одного меня… К графу для беседы его величество приедет позже, вместе с архиепископом.

Василика ахнула.

Она хотела спросить, наградили ли Корнела за такую прекрасную службу, - но не смогла ничего вымолвить. Только шагнула к своему спасителю, и они обнялись.

========== Глава 97 ==========

Василике отдали комнату, принадлежавшую Раду Кришану. Над этой комнатой много и любовно трудились хозяйские руки – но Василике было страшновато опять подпасть под такую боярскую власть. Даже посмертную.

Пока решалась судьба Андраши и Корнела, Василика сидела, не поднимая головы от работы, - только это отвлекало мысли: она шила себе теплые нижние штаны, которые наденет под платье. Никто из валашских жен не нашивал подобного – если и прикрывали чем-то живот, стыд, то только набедренной повязкой. Хотя откуда ей знать? Разве она всем заглядывала под юбки?

“Почему нельзя принять чужой полезный обычай без того, чтобы не поддаться врагу и душой?” - подумала Василика.

И почему все люди, сколько их ни есть, враги друг другу – зачем столько мученья на свете, почему Бог сделал так? И чем больше на свете добра, тем больше и зла. А если исчезнет зло? Тогда не народится больше таких воителей, как Штефан, Корнел, Иоана – мир оскудеет лучшими человеческими образцами.

“Чтобы в мире нарождались лучшие люди, мир должен непрерывно мучить себя”.

- Вот ты и ответила на свой вопрос.

Василика отложила работу и, почти не удивившись, - с какой-то радостной злостью оборотилась к черной демонице, сидевшей в кресле боярина Кришана положив ногу на ногу. Марина улыбалась ей со спокойным сознанием своего достоинства.