Орлиное гнездо (СИ)

Витязь сознавал, что только конвой, пожалуй, ему сочувствует – эти воины несли почетную обязанность, но в душе своей были такие же простые служаки, как и он сам. Они не понимали религиозных тонкостей – и только это, пожалуй, и сберегало их души.

Корнел остановился перед дверями, за которыми ждал распорядитель его судьбы – его ровесник, и вполовину не такой смелый и испытанный в боях, как он, но навеки поставленный и над ним, и над его господарем!

Что он учинил с Василикой?..

Корнел велел себе успокоиться. Сейчас горячность только повредит делу. Он всегда терпел, сколько мог, - теперь же должен перетерпеть больше, чем может.

Витязь толкнул резные двери, гладкие, как зеркало, и шагнул в королевские покои. Он по-прежнему не поднимал глаз, хотя ощутил присутствие Корвина – и его изумленное, ледяное внимание. Короля предварили о возвращении Корнела; но этого было недостаточно, чтобы его величество успел овладеть собой, увидев человека, которого не раз мысленно похоронил!

Корнел подошел к креслу-трону и преклонил колени. Он глядел на мягкие сафьяновые сапоги короля, на высоких каблуках, – куда новее и наряднее его собственных. Правый каблук нетерпеливо пристукнул по полу.

Потом Корвин холодно приказал ему встать.

Корнел встал – и покачнулся от слабости. Он вынужден был прикрыть глаза на миг, чтобы побороть ее. Но монарх, расположившийся в кресле, рассматривал его без всякого снисхождения.

Наконец он спросил:

- Почему на вас турецкое одеяние?

Корнел понял, что сможет ответить только правду.

- Разрешите мне сесть, ваше величество, - попросил витязь. – Я очень устал - и на ногах не смогу отвечать как подобает…

Корвин кивнул.

- Садитесь.

Казалось, этикет его сейчас заботит меньше всего – меньше всего остального. Корнел опустился в деревянное кресло, ощутив блаженство, знакомое только людям, долго бывшим в походе и истосковавшимся по самым обыкновенным удобствам.

Корвин несколько мгновений молчал, соединив на коленях тонкие руки, - потом поднял глаза и снова холодно приказал:

- Так отвечайте, почему вы одеты как турок?

Как будто он под сводами своего дворца отдалился от всего, что составляло жизнь его солдат, - от всех приемов и хитростей, к которым прибегали на войне. Или здесь, в окружении духовных и светских советников, Корвин взглянул на эти уловки другими глазами…

- Я был отпущен из плена, ваше величество, - сказал Корнел. – Этот доспех дал мне Штефан, брат из ордена Дракона…

Корвин сжал руку в кулак, глаза его вспыхнули.

- Он мне не брат! – выкрикнул король; и только тут витязь понял, в какой он ярости. Корвин не умел изливать ярость по-мужски, избывать ее быстро; и оттого она была только страшнее.

Король порывисто встал и принялся расхаживать перед валахом – он то сжимал, то разжимал руки, дышал как после схватки. Глаза его блестели, бледное лицо порозовело.

- Я был слишком… мягок, - наконец выговорил Матьяш. – Слишком добр с теми, кто этого не заслуживает. Пора с этим покончить.

Он повернулся к Корнелу.

Витязь остался сидеть как сидел – только склонился вперед, пытаясь найти взгляд Корвина.

- За мной какой-то грех, ваше величество?

Король резко рассмеялся.

- За нами всеми грехов без счета, жупан! Чаша терпения небес переполнилась! Христианское дело гибнет, в нем нет единства, - тут он наставил длинный палец в грудь Корнелу, - потому что преступный раскол существует в христианских душах. Господь требует…

Он прервался и вздохнул.

- Мы недостойны Его прощения, - прошептал Корвин. – Нам нельзя мириться с ересью в наших рядах так же, как мы не терпим магометан.

- Я не еретик, - громко сказал Корнел.

Корвин вздрогнул и взглянул на него с подозрением – нет, с брезгливостью, которая выступила под ледяною вежливостью, как нечистое белье под выходным платьем.

- Может быть, - наконец сказал король. - Но больше я не могу вам верить.

Корвин вдруг закрыл лицо руками; плечи его поникли.

- Ваша… родственница глубоко разочаровала меня.

Корнел перевел дыхание. Наконец речь зашла о Василике!

- Государь, в чем провинилась перед вами Василика? – осторожно спросил он.

Корвин тяжело задышал.

- Эта особа, - отрывисто сказал он, - оскорбила святость нашей веры в Господнем доме, перед лицом служителей церкви! Эта простолюдинка отвергла в высшей степени благородного и добродетельного жениха, которого я, в своей бесконечной милости, предложил ей!

Корнел стиснул подлокотники кресла; он мог бы так и умереть в этом кресле, как боярин Кришан.

Потом он произнес:

- Жениха? Но, государь, я…

- Вы ей никто, довольно лжи! - яростно перебил его Корвин. – Вы бесчестите себя - и эту женщину вашей крови, обитая с нею под одной крышей, - неужели вы все еще этого не понимаете?

Он прервался.

- Поскольку вы не желаете жениться на ней по нашему обычаю и упорствуете в своем прелюбодеянии, я решил покрыть ваш с нею грех и выдать эту девицу замуж за моего преданного вассала, который наставит ее на путь истинный! Пока ее пороки, как плевелы, совсем не загубили ее души!