Орлиное царство

Юсуф посмотрел на безоблачное небо и опустил голову, чтобы напиться из бурдюка с водой. Он позволил себе сделать лишь один глоток, потом опустил бурдюк и заткнул его пробкой. Юсуф стоял на вершине огромной песчаной дюны, ему потребовалось ровно триста семнадцать шагов, чтобы сюда добраться. У него за спиной воины медленно двигались вслед за ним, и песок осыпался у них под ногами. Те, кто еще только начинали подъем далеко внизу, сверху казались игрушечными фигурками. Колонна растянулась по равнине между вершинами трех дюн. Всего в ней насчитывалось шесть тысяч человек. Две тысячи – собственные мамлюки Нур ад-Дина из Алеппо, Дамаска и Мосула. Еще одна тысяча мамлюков, в их числе две сотни воинов Юсуфа, пришли с дюжиной эмиров, присоединившихся к войску. Оставшиеся три тысячи были бедуинами и туркменами – арабскими и тюркскими кочевниками, которые рассчитывали на военные трофеи. Армия собралась в Дамаске и выступила в поход две недели назад.

– Приближается буря, – сказал проводник, сидевший скрестив ноги.

Мутазз был бадави, пустынным кочевником. Его худое морщинистое лицо походило на неровное каменное покрытие Аль-Никаба, скалистое пространство, которое они пересекли, чтобы добраться до песчаного моря. Пока Юсуф и Ширкух сражались с дюнами, Мутазз шагал впереди, не выказывая усталости. Юсуф не понимал, как бадави находит путь между высокими дюнами. Когда Юсуф спросил, Мутазз ответил, что они с ним говорят. Юсуф улыбнулся, посчитав, что Мутазз пошутил, но бедуин сохранял серьезность.

– Шорох песка, осыпающегося по склонам дюны, – сказал он, – наклон теней – все это рассказывает мне, где я нахожусь.

Мутазз встал и указал направление, в котором они двигались. Огромные песчаные волны тянулись до самого горизонта.

– Там. Песчаная буря.

Юсуф сумел разглядеть лишь коричневое пятно далеко впереди.

– Когда она на нас налетит? – спросил Ширкух.

Бедуин пожал плечами.

– Трудно сказать, – ответил он. – Бури похожи на диких лошадей, они двигаются, следуя собственным прихотям, иногда медленно, а порой галопом.

– Но до наступления ночи? – уточнил Ширкух.

Мутазз снова пожал плечами.

– Тогда мы будем двигаться быстрее, – решил Ширкух. – Я предпочитаю встретить песчаную бурю, чем провести без воды еще один день в проклятых дюнах.

– Хорошо, господин. – Проводник тряхнул поводьями лошади и начал спускаться по склону.

Юсуф намочил куфию, рассчитывая, что это спасет его от мелкого песка во время песчаной бури, и проверил седельные сумки, чтобы убедиться, что палаточная ткань, которая должна послужить защитой, под рукой. Наконец, он тряхнул поводьями и последовал вниз по склону за Мутаззом.

Они продолжали двигаться на запад до наступления полудня и после него. Юсуф ехал в тени дюны, когда услышал крики людей, которые находились на вершине у них за спиной. Они указывали вперед, и Юсуф заметил, что свет начинает тускнеть, словно начался заход солнца.

– Слушайте! – сказал остановившийся Мутазз. Раздался шипящий звук, словно сталь скользнула по коже. Звук становился все громче, и бадави вытащил белую палаточную ткань из седельной сумки. – Ла-тат[30], – сказал он своему скакуну, и тот сразу лег на землю. Мутазз посмотрел на Ширкуха. – Буря совсем рядом, и она быстро приближается.

Не успел он произнести эти слова, как на вершине дюны прямо перед ними возник вихрь из коричневого песка. Юсуф опустил куфию, чтобы закрыть рот и нос, как раз перед тем, как налетел холодный ветер, принесший жалящий песок. Юсуф увидел, как исчез Мутазз, натянув палаточную ткань над собой и лошадью, лишь короткий кусок дерева торчал из его временной палатки. Юсуф достал палаточную ткань из седельной сумки.

– Укройтесь! Все укройтесь! – кричал у него за спиной Ширкух.

Внезапно налетела огромная туча песка, и Ширкух исчез.

Юсуф знал, что дядя сумеет о себе позаботиться, поэтому занялся устройством собственного укрытия. Он понимал, что, если не сумеет быстро поставить палатку, лошадь задохнется в воздухе, полном песка. Она уже начала фыркать и тяжело дышать.

– Ла-тат, – приказал Юсуф и натянул поводья, чтобы заставить лошадь лечь.

Его скакун улегся на край палаточной ткани; теперь ее не унесет порыв ветра. Затем Юсуф засунул длинную заостренную палку в песок рядом с лошадью и натянул ткань над собой так, что она накрыла обоих. Снаружи шипел песок и завывал ветер. Потом раздался внезапный удар грома, и глаза лошади закатились.

– Худу, худу[31], – пробормотал Юсуф, поглаживая ее шею.

Когда гром стих, он услышал, как кто-то кричит, перекрывая вой бури. Уши лошади дернулись, она также уловила крик.