Орлы и звёзды

Ольга развязала одну из верёвок, и полковник тут же принялся ощупывать голову. Вот теперь выражение его лица стало мне нравиться: на нём появилось сомнение. Но и из голоса оно пока тоже не исчезло.

— Так откуда вы к нам изволили прибыть? — спросил Львов. — Полагаю, из будущего?

— Правильно полагаете, — согласился я. — И заметьте, из довольно далёкого будущего, из 2010 года!

После этих слов полковник стал сомневаться уже во всём. Он критически осмотрел меня, потом перевёл взгляд на Ольгу, которая вновь закрепила его руку на подлокотнике и теперь скромно стояла в сторонке.

— Вы намекаете на одежду? — спросил я. — Так должен вас огорчить. Из будущего в прошлое нельзя пронести ничего, что могло бы выдать… — тут я замялся. Чуть ведь не сказал «проходимца», пытаясь найти синоним слову «попаданец», — …того, кто пришёл, — совершенно коряво закончил я фразу, за что был удостоен от Ольги неодобрительного взгляда. Но полковник, казалось, не обратил на это внимания.

— Чем же вы тогда докажете, что прибыли из будущего? — почти весело спросил он.

— А Ольга вам что, не доказательство? — нахмурился я. — Где вы видели женщин с такими бойцовскими навыками? Или хотите, чтобы она продемонстрировала на вас что-нибудь ещё?

— Нет, нет, увольте, — поспешил отказаться полковник. Тут его лицо озарилось догадкой. — Если вы те, за кого себя выдаёте, то, верно, вы можете предсказать будущее?

Это была уже почти победа! Мне пришлось очень постараться, чтобы мой голос звучал ровно.

— Только ближайшее. Нас ведь сюда за тем и вызвали, чтобы мы будущее изменили.

Я всерьёз опасался, что полковник полезет в дебри, но тот, видимо, был далёк от праздного любопытства.

— Ближайшее – даже лучше, — заявил Львов. — Легче проверить. Что, например, произойдёт завтра?

— Завтра возле Петровского моста будет поднят из полыньи завёрнутый в холстину труп Распутина!

Полковник так дёрнулся, что только реакция Ольги не позволила ему наделать много шума. Пришлось вновь надеть на него намордник из полотенца. Но и после этого он пытался дёргаться, выкрикивал приглушённые угрозы и бешено вращал глазами. И откуда у него такая любовь к Старцу? Или всё гораздо проще: Львов и Распутин оба близки к царю, к тому же Распутин покровительствует Львову. Так или иначе, но пришлось мне полковника вразумлять:

— И чего вы, Пётр Евгеньевич, так всполошились? Дайте угадаю! Вы, верно, думаете, что Григория Ефимовича собираются порешить революционеры, и я из их числа, а вам тут просто зубы заговариваю?

По глазам полковника было видно, что я угадал.

— Так нет же. Революционеры тут ни причём. Распутина убьют самые преданные царю люди. Произойдёт это во дворце князя Юсупова. Помимо хозяина в злодействе примут участие Пуришкевич и … великий князь Дмитрий Павлович. Ну что, может, вновь вернёмся к данному вами слову?

Полковник угрюмо кивнул. Я подал знак, и Ольга сняла полотенце.

— Когда это должно произойти? — хриплым голосом спросил полковник. — Может можно всё ещё предотвратить?

— Бросьте, полковник! Вы же умный человек и должны понимать, что останавливать колесо истории – себе дороже. Ну спасёте вы Старца сегодня, так его порешат завтра, а вам сие благодеяние боком выйдет!

— А вы-то сами здесь зачем? — зло спросил полковник.

Хороший вопросик! И не хотел бы я на него сейчас отвечать, но деваться некуда.

— Мы – другое дело! — со значением ответил я. — Да и кто вам сказал, что мы собираемся лезть под колесо. Так подтолкнём чуток, оно, глядишь, и покатится по другой колее.

— А до вашего времени оно, значит, не ту колею проложило? — уже сдаваясь, проворчал полковник.

— А вот об этом я с вами говорить, не намерен! — твёрдо заявил я. — По крайней мере, сейчас. Давайте я вам лучше расскажу, как будут убивать Распутина. — Заметив, что Львов страдальчески поморщился, я поспешил добавить: – Уверяю вас, мне самому это претит, но должны же вы потом убедиться, что всё так и было. Сначала его отравят. Когда яд не подействует, начнут стрелять. Всадят в него с десяток пуль. Потом тело завернут в холстину и сбросят в прорубь. А теперь вот что. Мы вас тут всё равно до утра продержим, для вашего же, поверьте, блага. Поэтому, если вы дадите слово, то мы вас развяжем, потом спустимся вниз, позовём ваше сопровождение, и вы отпустите их домой, приказав заехать за вами утром. Договорились?

Полковник крепко задумался, потом сказал:

— Даю слово!

В прихожей мы образовали живописную группу: Ольга встала у дверей, полковник расположился чуть подальше, я встал у него за спиной, уткнув ему в спину дуло браунинга.

— Запомните, полковник, — предупредил я. — Начнёте шутить – станете трупом, как и ваши люди, а мы всё равно уйдём.

Львов только кивнул.

— Оля, давай, — сказал я негромко.

Ольга распахнула дверь и обратилась к стоящим за ней жандармам:

— Господин полковник просят вас зайти!

* * *

Когда жандармы удалились, мы вновь вернулись наверх, заняли те же места, только связывать полковника больше не стали. Разговор не клеился, больше молчали. В начале двенадцатого я произнёс:

— Началось!