Орнамент

— Ты мог бы и в комнате подумать, я не стал бы тебе мешать.

— Ты прав. Наверное, мне захотелось побыть одному.

— Ну, если так, извини!

— Не за что извиняться! Скорее мне следовало бы сказать это. Я, наверное, просто хотел прогуляться один.

— Извини меня, Йожо!

— И ты меня извини!..

Мне показалось, он хочет, чтобы я оставил его в покое. Но уходить мне не хотелось. — Знаешь, Йожо, я хотел бы еще немного с тобой поговорить. У меня масса дел, и эта несчастная дипломная работа, а еще я хотел и французский немного подучить, хотя, кажется, к языкам у меня нет способностей. Но я собирался сказать то, что тебе, может, и неинтересно: Эва мне нравится!

Он улыбнулся и прямо посмотрел мне в глаза: — В самом деле? Это хорошо! Только раньше ты все время рассказывал про Иренку.

— Да, правда. Но сейчас дело обстоит именно так.

— Ну, значит все в порядке. Зачем ты мне об этом говоришь?

— Йожо, скоро Пасха. Я бы съездил домой. Не хочешь со мной поехать?

— Нет, не могу.

— А почему нет? Ведь мы и тут живем с тобой вместе. А мой отец — человек неплохой. И мама тоже неплохая. Я был бы рад, если бы ты тоже познакомился с моей семьей. Господи, да знаешь, сколько всего мог бы рассказать тебе мой отец и сколько — мама?

— Нет, на самом деле не могу. Я тебе благодарен, но не могу.

— Ведь, может, и я вовсе не такой уж безбожник. Я только неверующий, но люблю словацкий язык, а еще больше — историю, хотел бы учить детей. Как было бы чудесно, если бы действительно в моей жизни так сложилось: учить, объяснять им, как важно иногда прийти домой, попробовать хотя бы в праздники разрисовать яйцо или взять в руки веточку, где уже набухают почки или сыплется желтая пыльца. Может быть, это кажется тебе глупым, Йожо, но именно так я хотел бы учить их истории. Ведь у истории тоже есть свои почки. Работа учителя кажется мне самой замечательной. Даже снится иногда, что я кого-то учу, что передо мной красивые парты, и сам я хожу вдоль парт, за которыми сидят ученики, а иногда с радостью вижу и себя среди них. Но временами мне уже заранее становится тоскливо среди учеников, и я даже во сне прячусь от них со своей тоской.

— Ты что, с ума сошел?

— Нет, не сошел. Ну, пожалуйста, поедем со мной на Пасху! Знаешь, как обрадуется тебе моя мама? Почему ты не можешь поехать со мной? Поедем, поможешь моей маме разрисовывать пасхальные яички!

— В самом деле, не могу.

Выглядело все так, будто между нами полный порядок. Время от времени мне казалось, что Йожо продолжает что-то в себе сдерживать, и только маскирует это со свойственной ему непосредственностью.

Я собирался домой. И снова повторял, что он, если захочет, может поехать со мной, хотя знал, что он откажется. Я не слишком его уговаривал, поскольку все равно это было бы впустую. А потому просто пообещал привезти ему что-нибудь из дому.

— Тебе не стоит из-за меня так беспокоиться, — заметил он.

Я собрался было уже с ним попрощаться, но показалось, будто он хотел сказать мне что-то еще, но почему-то оборвал свою мысль где-то посередине.

— Хочешь что-нибудь передать? Если бы тебе захотелось…

Его реакция была мгновенной: — И не вздумай снова ехать в Бруски.

— Ты просто как маленький! Неужели подозреваешь меня… И что тебе, собственно, не нравится? Может, они были бы рады, если бы я заехал туда по дороге домой. Но раз ты не желаешь…

Я заметил, как он покраснел. Поправил рукой очки, пальцами прошелся по волосам. Нервно дернул головой. — Одно то, что ты был там недавно, показалось мне излишним. Я ведь говорил тебе однажды… — Йожо хмуро глянул на меня. Я понял, что он начинает злиться, и попытался все исправить, хотя и самому приходилось держать себя в руках.

— Хорошо. Не поеду туда. Да я и не собирался. Это я так спрашиваю, для порядка. — Однако сдержаться мне не удалось. — И сердиться тебе не на что. Кое-что я могу делать и самостоятельно. Не станешь же ты мне запрещать, если я захочу кого-нибудь навестить.

— Я говорил, что тебе незачем ездить в Бруски, а ты все-таки туда поехал. — Он покраснел еще больше и наверняка сам это почувствовал, и потому стал нервно ходить по комнате.

— Но ведь мы, кажется, все уже выяснили. Не понимаю, почему ты смотришь на это с таким предубеждением. Выходит, что я сам по себе не могу ничего решать. Но я же не маленький. И не обязан во всем с тобой соглашаться. Ты же не можешь устанавливать границы моих отношений, будь ты хоть сто раз Эвиным двоюродным братом. Если ты собираешься мной все время командовать, то я ведь и разозлиться могу.

Он остановился посреди комнаты: — Это все-таки моя двоюродная сестра! Я тебя с ней познакомил. Хочешь ты или нет, а это и мое дело тоже. И я не желаю, чтобы ты с ней встречался.

— Нет, позволь! Как мне помнится, я тебе не говорил, что питаю к ней больший интерес, чем к другим женщинам, с которыми встречаюсь, но как бы то ни было, должен сказать, что ни в этом, ни в подобных вопросах слушаться тебя не намерен. Выбрось это из головы! Тебе не кажется, что если бы Эва узнала о твоих взглядах и поведении, то тоже могла бы рассердиться?

— Мои взгляды сюда не приплетай!