Ороборо: Изгоняющий кошмары (СИ)

— Первый раз? — Зачаровывающий хриплый шёпот словно вливался в ухо, смешиваясь с горячим дыханием. Кёнсу по-прежнему нравился голос Чонина, нравился настолько, что хоть часами слушай.

— Нет, но это было давно. Очень. — Кёнсу решил не лгать, да и Чонин не любил ложь, так что правда казалась предпочтительнее — так проще завоевать доверие. Вдобавок ко всему Кёнсу не до конца понимал мотивы Чонина. Может, Чонину и впрямь не хватало секса, но при его выдержке и самообладании согласие всё равно выглядело лёгким и неожиданно быстрым. Кёнсу готовился к долгой осаде этой крепости, а она пала после пробного штурма. Это смущало и настораживало.

Скрыть встревоженность от Чонина у Кёнсу не вышло: его тело оставалось напряжённым, и Чонин чувствовал это. Он осторожно размял плечи Кёнсу, согревая шею быстрыми поцелуями, провёл ладонями по спине и задержал их на бёдрах, мягко сжал ягодицы. Кёнсу послушно приподнялся, уперевшись коленями и прижавшись лбом к сжатым кулакам. Идеальная поза для начала, когда проще будет всё перетерпеть. Приглушённым голосом напомнил о смазке и презервативах, валявшихся поверх одеяла.

Кёнсу не особенно и мечтал о том, чтобы его трахнули, но плюсы от этого всё перевешивали. Трудно не доверять человеку, которого ты поимел с его согласия, а после секса у большинства парней обычно развязывается язык, и они становятся более откровенными и уязвимыми. Да и вообще, сила не у человека с членом, а у того, кто человека за этот член держит. Правда, у Кёнсу тоже член имелся, так что не стоило исключать из расчётов мексиканскую ничью. Маловероятно, но всё-таки. И Кёнсу невольно хмыкнул, попытавшись представить себе эту ситуацию, хотя его хмыканье осталось практически беззвучным, потому что дыхание перехватило от осторожного прикосновения влажных от смазки пальцев, скользнувших по ложбинке меж ягодиц.

Не стоило тешить себя иллюзиями: Чонин ни черта не видел, но осязал куда лучше большинства прочих людей, потому наверняка заметил, что Кёнсу уже подготовился. Но это ничего не изменило. Он терпеливо очерчивал пальцем вход, дразнил лёгкими прикосновениями к чувствительной коже. Не то чтобы Кёнсу это не нравилось. Ему не нравилось другое — потеря контроля. Его смущало поведение собственного тела, совершавшего те движения, на которые Кёнсу не рассчитывал. Его смущала тяжесть в самом низу живота — томительная и обременительная, и в то же время желанная. И его смущал собственный член, дерзко реагирующий на любое прикосновение Чонина.

Кёнсу мелко задрожал всем телом, едва меж напряжённых ягодиц проскользнул влажный от смазки и твёрдый от возбуждения ствол. И он именно что скользил между ягодицами и пока не проникал внутрь, лишь проезжался головкой по входу. Горячие ладони сильнее сжали ягодицы, раздвигая их, но Чонин по-прежнему лишь водил членом по коже, тёрся, дразня и испытывая терпение Кёнсу на прочность.

Или не терпение.

Кёнсу вцепился зубами в одеяло, чтобы не застонать от непривычно острого жара и ошеломляющего натиском возбуждения. Такого с ним точно никогда не делали. И он удивлённо охнул, потому что Чонин вдруг вздёрнул его бёдра повыше и толкнулся внутрь пока что пальцем, но при этом продолжал тереться членом меж ягодиц. Палец внутри себя Кёнсу пережил без проблем, раз уж недавно сам себя растягивал и готовил. Два пальца тоже особой погоды не сделали, а вот три ощущались уже иначе. Не больно, но и не верх блаженства. Поначалу.

Чонин намеревался пробудить в Кёнсу чувственность и возбудить как следует. Следовало признать, что у него получалось. И этому немало поспособствовала слепота Чонина. Вряд ли он смог бы так долго сдерживаться, если бы видел Кёнсу и каждое своё действие с последствиями.

Кёнсу пропустил тот миг, когда вместо пальцев в нём оказался член. Осознал перемены, лишь ощутив, как собственный слегка обмякший член встал практически рывком и довольно болезненно запульсировал от заметно усилившегося возбуждения. Кёнсу стиснул пальцами тонкую ткань и вжался лицом в одеяло, яростно кусая его и непроизвольно прогибаясь в пояснице. И он не представлял, что ему делать. Не удавалось сосредоточиться на мыслях, не удавалось даже полностью себя контролировать. Весь прошлый опыт полетел ко всем чертям, доказывая тем самым, что Кёнсу не так уж и много знал о сексе.

Кёнсу старательно продолжал прятать лицо в одеяле. Чувствовал, как пылают скулы и уши от стыда за самого себя, за собственное тело, что льнуло к Чонину. Он непроизвольно прижимался ягодицами к бёдрам Чонина, словно пытался сделать проникновение более полным, резко подавался навстречу толчкам, чтобы напряжённый ствол двигался внутри него быстрее, легче проскальзывал глубже и вызывал волны неконтролируемой дрожи, заставляя кусать одеяло всё исступлённее, лишь бы заглушить все звуки. Горячие руки, сжимавшие бёдра Кёнсу, казались благословением и проклятием одновременно. Когда же ладонь Чонина скользнула по влажной от пота коже и обхватила ноющий член, Кёнсу едва не взвыл.

Это было слишком, и Кёнсу не выдержал.