Оруэлл: Новая жизнь

Рассказ Оруэлла о том, как его ранили, является одним из его величайших литературных произведений - он изобилует неослабевающими подробностями, но при этом странно беспристрастен и отстранен, как будто это был кто-то другой, упавший в грязь и кашляющий кровью над друзьями, которые пришли его выхаживать. Он вспоминал, как внезапно оказался в центре взрыва, и мгновенная вспышка света принесла с собой ощущение "абсолютной слабости", поражения и рассыпания в прах. Пока Милтон звал нож, чтобы разрезать рубашку, а носильщик Уэбб подбежал с бинтом и бутылкой спирта, используемого для полевых перевязок, был короткий промежуток времени, когда Оруэлл, услышав от испанского ополченца, что пуля прошла через его шею, подумал, что ему конец. Это чувство усилилось, когда, когда Милтон взял его на руки, из уголка его рта начала сочиться кровь. Сначала казалось, что рана лишила его дара речи, но со второй попытки ему удалось спросить, куда его ранили. Милтон вспомнил, как он просил его передать Эйлин, что любит ее - собственный рассказ Оруэлла подтверждает: "Моя первая мысль, достаточно условно, была о моей жене". Второй мыслью было чувство "яростного негодования по поводу необходимости покинуть этот мир, который, когда все сказано и сделано, так хорошо мне подходит". Затем, когда его укладывали на носилки, его правая рука, онемевшая с момента попадания пули, вновь ожила и начала пульсировать. Он был еще жив, и его спас огромный рост: испанец среднего роста, стоявший на том же месте, был бы убит выстрелом в голову.

Четверо носильщиков донесли его до санитарного поста в полутора милях за линией фронта, где ему дали морфий, перевязали и отправили в Сиетамо. Но в поисках надлежащей медицинской помощи предстояло пройти еще долгий путь. Крупнейший госпиталь в регионе находился в Лериде, но добраться до него можно было только через Барбастро, а поездка на перевалочный пункт должна была подождать, пока наберется достаточное количество больных и раненых, чтобы поездка была целесообразной. Только 22 мая, после ужасающей поездки по разбитым дорогам - Оруэллу хватило сил удержаться на носилках, но один человек выпал на пол - Эйлин, которую из Барселоны привез всегда верный Копп, смогла увидеть его в Лериде. У него болела правая рука, жаловался он, и болел левый бок, хотя, похоже, это было связано с падением с парапета, а не с последствиями пули. Тем не менее, его серьезное ранение осталось не диагностированным и не леченным. В Саутволд была отправлена телеграмма с известием об "отличном" прогрессе Оруэлла, но это было сделано лишь для того, чтобы успокоить старших Блэров. На данном этапе не было известно, что пуля сделала с горлом Оруэлла и каковы могут быть долгосрочные последствия.

Оруэлл уже был опытным наблюдателем в больнице. Как и в госпитале Кошин, где восемь лет назад он лечился от пневмонии, он внимательно следил за жизнью палат, отмечая "страшные раны" некоторых своих товарищей, иссохшую ногу дружелюбного голландского коммуниста, который приносил ему английские газеты, и мальчика на соседней койке, которому давали лекарство, от которого его моча стала ярко-зеленой. Его тронуло появление двух подростков-ополченцев, с которыми он познакомился в первую неделю пребывания на фронте, которые пришли навестить раненого друга и узнали его. Не придумав, что сказать, мальчики просто высыпали весь табак, который был у них в карманах, и сбежали, прежде чем Оруэлл успел их вернуть. К этому времени он уже мог вставать и бродить по больничному саду с рукой в перевязи, хриплым голосом, но с возможностью изъясняться, он начал понимать свое положение. Несмотря на свои размеры, госпиталь, как он понял, был не более чем пунктом сбора раненых в больших масштабах: лечение на месте почти не оказывалось; даже людей с раздробленными костями оставляли лежать в гипсовых повязках с описанием травм, написанным карандашом сбоку. До 27 мая его перевели в специализированный госпиталь в Таррагоне - еще одно ужасное путешествие в тряском вагоне третьего класса - а 29 мая Эйлин и Копп были вызваны, чтобы отвезти его за шестьдесят миль в Sanatorium Maurin, учреждение под управлением POUM в пригороде Барселоны.