Оруэлл

Первые упоминания о задуманном романе мы находим в записных книжках Оруэлла 1943 года. Автор первоначально хотел назвать его «Последний человек в Европе»^{671}. Работа над «Скотным двором», подготовка обзоров и критических статей для разных изданий, а главное, война на три года отодвинули начало непосредственной работы над романом. Лондонские месяцы конца 1946-го — начала 1947 года были в этом смысле тоже практически потеряны, хотя полсотни страниц уже было написано. Когда потеплело и стало чуть лучше со здоровьем, Эрик вместе с Ричардом и Эврил вновь отправился на Джуру, как он считал — на постоянное жительство.

Он был настолько увлечен работой над романом, что даже климат теперь казался ему благоприятным. Бывали недели без единого дождя, дышать стало легче, и всё более продолжительные прогулки с Ричардом, влюбленным в отца, доставляли истинное счастье. При этом писатель чувствовал себя значительно свободнее в работе, так как наконец-то, после настойчивых уговоров, освободился от обязательства предлагать очередной роман Голланцу^{672}. Новая книга должна была отправиться к издателю «Скотного двора» Варбургу. Осталось только написать ее.

Время от времени Эрик писал — обычно на машинке — Соне, которая произвела на него неизгладимое впечатление. 12 апреля 1947 года пятистраничное письмо было написано от руки. Эрик объяснил, что пишущая машинка находилась внизу, а он — на втором этаже^{673}. Спуститься не было сил. С легкими лучше не становилось. Эрик стремился преодолеть болезнь прежде всего силой духа, пробовал даже путешествовать по окрестным островам.

Одно из таких путешествий чуть не закончилось трагически. В августе 1947 года в гости к Эрику приехали дети его покойной сестры Марджори. Генри и Джейн Дейкин были уже взрослыми (Генри окончил военное училище и был произведен в офицеры), Люси исполнилось 16 лет. На крохотном рыболовном суденышке, незадолго перед этим купленном Эриком, компания отправилась к заливу Глен-гаррисдейл, омывавшему необитаемую часть Джуры. До залива путешественники доплыли благополучно, два дня получали удовольствие от прекрасной погоды, бродили по окрестностям, ловили рыбу, купались, хотя даже в самые жаркие дни температура воды не поднималась выше 16–18 градусов. Чтобы не перегружать лодку, Эврил и Джейн решили возвращаться домой пешком по узкой тропинке, вьющейся между холмами. Добрались они до Барнхилла за несколько часов. Остальные поплыли на лодке. Но посреди залива водоворотом сорвало мотор, и лодка перевернулась. С огромным трудом Эрик, державший в одной руке Ричарда, которому не исполнилось еще трех лет, и остальные доплыли до торчащей из воды скалы. Всё имущество, включая верхнюю одежду и одеяла, утонуло. Эрик писал через несколько дней Бренде Солкелд: «Можно было ожидать, что мы останемся там до завтра, но, к счастью, через несколько часов нас подобрал проходивший мимо кораблик».

На берегу они смогли разжечь костер, просушить одежду и разогреть пищу, которой снабдили их ловцы лобстеров. Эрик, каким-то чудом оставшийся в обуви (все остальные были босые), торжественно объявил, что после завтрака оставшиеся до дома три мили они пройдут пешком. «Типичный Эрик», — заключала Люси. Когда они попали в водоворот и пытались выбраться из него, «дядя Эрик» вдруг заметил плывущего неподалеку тюленя и стал рассказывать о нравах этих животных. Дядя «был милым и добрым, но жил в другом мире»^{674}.

Августовское приключение как будто не оказало влияния на состояние здоровья Блэра. Он твердо решил не уезжать с Джуры на зиму. Рядом был человек, который в случае необходимости мог оказать помощь. Отставной армейский офицер, шотландец Билл Данн, приходившийся дальним родственником покойной Эйлин, был человек простой, привыкший к физическому труду. Он поселился в Барнхилле с обязательством заниматься фермерским хозяйством. Данн действительно оказывал Эрику всяческую помощь, хотя и смотрел на него несколько свысока, несправедливо заявляя, что тот ничего не понимает в огородничестве, садоводстве, а главное — в животноводстве, которым бывший вояка особенно увлекался^{675}.

Действительно, вскоре после появления Данна на ферме появился обширный скотный двор, на этот раз в буквальном смысле слова, по поводу чего Эрик нередко подшучивал, иногда с оттенком пренебрежения, в частности потому, что наряду с пятьюдесятью овцами и десятком голов крупного рогатого скота там была и жирная свинья, которую, впрочем, вскоре зарезали. «У меня их никогда раньше не было, и я не сожалею, что и не будет больше. Это крайне раздражающие разрушительные животные, и их трудно обуздать, потому что они слишком сильны и хитры»^{676}, — писал Блэр Д. Астору, будто бы оправдываясь. Похоже, во время работы над «Скотным двором» у писателя возникла неприязнь к свиньям не только как к литературным персонажам.

Болезнь и творчество