Оружейник

Чистая правда, только вот сложности ночного леса… даже просто передвижения по нему, не говоря уже обо всем остальном, я серьезно недооценил. Должно быть, те бульварные писаки, у которых через страницу влюбленные парочки то и дело "удаляются в кусты", сами никогда этого не пробовали делать. Или давно забыли подробности приключений юных лет. В общем, мысль о горизонтальных вариантах мы отмели сразу, не сговариваясь. И так смешно получилось уже после "порыва страсти" хлопать себя по карманам и чиркать зажигалкой, осматриваясь, не осталось ли чего лишнего болтаться на ветках.

— Для следующего раза хочу кровать! — словно услышав мои мысли, заявила Тереса. — Огромную роскошную кровать с перинами, подушками, шелковой простыней и этим, который сверху нависает…

— Балдахин.

— Во-во. Сейчас хочу, а не после победы мировой революции.

— Думаешь, когда революция победит, нам уже кровать будет без надобности? — пошутил я.

— Думаю, прежде чем революция победит, из этих кроватей баррикады понаделают или просто на растопку пустят, — серьезно сказала Тереса. — Разве что для музеев парочку оставят.

Я не стал ей говорить, что предметы роскоши порой демонстрируют удивительную выживаемость в сложных жизненных обстоятельствах. И как много товарищей, дорвавшись до той самой презренной роскоши, вовсе не отвергает её блага с истинно пролетарским презрением. В любом случае, мысль про большую кровать мне самому очень понравилась. Завалиться туда дня на три… и отоспаться для начала.

У костра нас встретили понимающими смешками, хотя у Их Сиятельства, как мне показалось, во взгляде еще и зависть промелькнула. Ну да, он-то, наверное, тоже не прочь был бы перевести отношения с мадмуазель Вервиль в… плоскость, уж какую получится. Но вот сама Женевьева… впрочем, черт его знает, до какой стадии у них там дошло.

Сев, я осторожно взял горячую консервную банку — уругвайский Fray Bentos, почти наверняка из запасов какого-нибудь интендантства в Великую Войну. Этих консервов тогда запасли столько, что жрать и распродавать будут еще лет пятнадцать. Впрочем, грех жаловаться. мясо-то вкусное. Глаза закрыл, а запах нос щекочет и тепло растекается от ладоней по телу. Мышцы только вот ныли… все-таки на «Доброй тете» с длительными нагрузками было как-то не очень. А последние дни пришлось изрядно походить по земле. И еще придется, потому что взлетать еще раз на «савойе» я лично не рискну. Во-первых, генератор может в любой момент накрыться, а во-вторых, дальше к побережью местность более обжитая, там уже так ловко не спрячешься без помощи от местных.

И тут сквозь шум леса и тихий разговор прорвался короткий металлический лязг. Звук взводимого затвора на «фольмере», я уже успел его узнать и запомнить.

— Какого дьявола, Лопес?

— Мне очень жаль, товарищ Гарза.

Даже в неровном свете от костра было видно, как на лбу червнявого поблёскивают крупные капли пота. Нервничал он здорово и дырчатый кожух «фольмера» все время дергался, наводясь то на меня, то на Тересу, то на Князя.

— Мне вправду очень жаль.

И тут громыхнул выстрел.

[1] мое бородатое чудо

Глава 21

Как рассказывал один знакомый циркач, самыми опасными зверьми у них считаются не львы или тигры, а медведи. Во-первых, у косолапого нет мимических мышц, так что по морде настроение не поймешь. Вроде бы только что зверь смирно сидел, а тут вдруг раз и полез махать лапами. А во-вторых, атакует этот самый косолапый мишка очень быстро.

Вот и Князя, хоть он вроде бы не чистокровный русский медведь, многие склонны недооценивать из-за широких плечей и плотного телосложения. Между тем, Их Сиятельство иногда действует очень быстро. Сегодня вечером был как раз тот самый случай. Причем Сашка даже меня сумел удивить. Казалось, только что сидел, поджав ноги. А потом — я и моргнуть не успел — уже стоял, да еще сместившись в сторону, чтобы заслонить Женевьеву и вскинув револьвер, всаживал в Лопеса пулю за пулей. Вебли в.455, это само по себе сурово. Но Тереса забрала его у охранника банка и наверняка там в барабане были не армейские конвенционные "full metal jacket", а что-то вроде старых добрых "manstopper-ов", которые до сих пор любит и ценит колониальная полиция. В любом случае, сработали они как надо — хотя пистолет-пулемет Лопес держал наготове, с пальцем на спуске, он так и не успел выстрелить. Просто сделал шаг назад и упал, так и не выпустив "фольмер" из рук.

— Вот дерьмо…

От плевков или пинания трупа ногами Тереса воздержалась, но было видно — эмоции её переполняют, как закипающий чайник.

— Чертов шлюхин сын… давно надо было гнать его в шею из отряда. Был слушок, что тварь крысятничает по мелочи… Фернандес вступился, сказал, напраслину возводят. И вообще, мол, наше дело воспитывать людей будущего из тех, кто есть, а не вертеть носом и требовать лишь самых проверенных товарищей. Послушала… зря. Все же плохой я командир.