Оружейный остров

– И за месяц ни разу не вспомнили. Че случилось-то? Как будто че-то в вас засело.

– Конечно, как и во всех, – парировал я. – Ты знаешь, что микробы составляют боґльшую часть твоего веса?

Типу визгливо рассмеялся.

– То-то и оно! Вами овладели бациллы. Есть какое-то слово… как же его?.. одреж…

– Одержимость?

– Точно!

– Глупости! – рявкнул я. – Одержимость означает пребывание во власти демона.

– Де… кого?

– Демона.

– А кто это?

– Никто. Метафора жадности. Воображаемое нечто.

– По-вашему, жадность воображаема? – Типу осклабился. – Папаша, у меня для вас новость: она реальна и велика. Вы жадничаете, я жадничаю, все жадничают. Вам хочется продать побольше книг. Я хочу больше телефонов, наушников и всего прочего. Блин, в нас засели не паразиты, а жадность! И если это демон, он никакой не воображаемый. Хрена с два! Все мы демоны.

Я решил ему подыграть.

– Возможно, ты прав, только вот какая штука: новость-то скверная. Согласно индийской мифологии, демоны воцаряются перед концом света. Наступает так называемая пралайя, когда растворяется все, даже время. Зороастрийцы говорят о реках расплавленного металла, заливающих землю. Христиане предрекают наступление Апокалипсиса: смерти, болезни, голод, войны. Инки верили, что произойдут землетрясения, мусульмане ожидают, что взорвутся океаны и мертвые перевернутся в могилах…

– Папаша! – Я удивился, увидев его неподдельный страх. – Хорош! Вы меня напугали.

– Ты сам это начал, – сказал я. – Кстати, где ты сейчас?

Типу сидел на фоне белого полотна, не позволявшего определить, в помещении он или на улице.

– Я в Бангалоре. – Он уже опять ухмылялся.

– Да ну? И что ты там делаешь?

– Работаю в телефонном центре.

– Вот как? По-моему, ты терпеть не можешь эти центры.

– Иногда выбирать не приходится. А тут обожают мой американский акцент.

– Понятно.

– Но звоню я не поэтому.

– А почему?

– Хотел кое-что спросить.

– Ну?

– В Венеции у вас есть подруга, верно?

Я поперхнулся.

– Откуда ты знаешь? – И тут до меня дошло. – Ты взломал мой компьютер? Или телефон?

Типу зашелся смехом.

– Да нет, скорее уж вашу голову, папаша! Если б я взломал комп, я бы ни о чем не спрашивал. Ну так что? Есть подруга в Венеции?

– Да, есть.

– Давно с ней связывались?

– Давно, но в следующем месяце мы увидимся в Лос-Анджелесе.

– Хорошо. Смотрите, чтоб ничто вам не помешало.

Я удивился.

– А что может помешать? Я с нетерпением жду нашей встречи.

– Всяко бывает. Вон как с моим укусом.

– Так то было в Сундарбане. А я собираюсь в Лос-Анджелес, где нет никаких змей.

– Нет, точно?

– Разумеется, нет. Хватит валять дурака! Никто меня не укусит.

– Вот что и плохо. Может, как раз этого вам не хватает – чтоб вас тяпнула змея.

– Что за чушь ты несешь?

– Ладно, проехали. Но только внимательно слушайте свою подругу.

– Что? К чему ты клонишь?

– К тому, что она хороший человек. Слушайте ее во все уши.

– Откуда ты знаешь, хорошая она или нет?

– В свое время она оказала вам любезность, и вы должны отплатить ей добром.

– Каким еще добром? Я не понимаю! Как ты вообще узнал про нее?

Типу засмеялся.

– Может, кое-кто мне шепнул кое-что. Может, у меня есть тайный друг, который очень хорошо ее знает и хочет быть уверен, что вы не струсите повидаться с ней.

– Чего это я стану трусить, если ради нашей встречи и еду в Лос-Анджелес?

– Вдруг что-нибудь случится, от чего у вас душа уйдет в пятки.

– Что, например?

– Вдруг по дороге увидите змею или что-нибудь этакое.

– Типу, я лечу самолетом, – сказал я терпеливо. – Между прочим, в бизнес-классе.

– Здорово, папаша, я за вас рад. Но повторяю: всяко бывает. В любом случае не вздумайте праздновать труса и отменять встречу.

– Вот уж не собираюсь.

– Отлично. Вам это нужно. Я скажу больше: вам необходимо через это пройти ради вашего же блага.

– Почему?

Он подмигнул.

– А что, нет желания избавиться от бацилл или, может, тараканов, поселившихся у вас в голове?

– Я уже вообще ничего не понимаю.

– Мне пора. – Типу “сделал ручкой”. – Счастливо.

Экран погас.

Пожары

Лишь одно помогало пережить это смурное время – предстоящая встреча с Чинтой, устроившей мой вояж в Лос-Анджелес. На конференции, посвященной приобретению музеем чрезвычайно ценного экземпляра “Венецианского купца”, издания семнадцатого века, она выступала с заключительным словом. Приглашение получили всего несколько букинистов-антикваров, и Чинта настояла, чтобы меня внесли в этот список.

Музей, учреждение известное и богатое, все организовал по высшему разряду, вплоть до перелета бизнес-классом. Это стало еще одной причиной нетерпеливого ожидания поездки, и в последние дни я, пребывая в своем странном душевном состоянии, уже не думал ни о чем другом.