Осада

— Можете идти! — сухо сказал генерал начальнику штаба. — Выполняйте приказ товарища маршала.

Начальник штаба вышел из кабинета.

Маршал с нескрываемым удовольствием продолжал пить чай.

— Я тебе должен сказать, товарищ маршал… — начал было Розанов.

Маршал поднес чашку к носу и понюхал.

— Может, это какой-нибудь особый чай, не трофейный ли?

— Я не о чае. Чай…

— Чай очень хороший, — перебил маршал генерала. — Узнали новый способ заварки?

— Я не имею ни малейшего представления о том, как заваривают чай. Меня это не интересует! — Розанов явно не сдержался и произнес эти слова раздраженным тоном, однако довольно быстро справился с собой и уже спокойно сказал: — Выслушай меня, товарищ маршал.

— Не интересует? — задумчиво проговорил маршал. — Выходит, что твои люди несут тебе все, а ты даже не интересуешься, где они все это достают и как приготавливают?

Генерала мгновенно бросило в жар. Он согласно закивал:

— Именно об этом я и хотел доложить.

— Доложить? Как это так? Ты, Петр Иванович, не шути, пожалуйста, и не забывай, что в данный момент я приехал к тебе, можно сказать, как частное лицо, как твой давний друг и товарищ, приехал в гости, а ты мне за чаем собираешься о чем-то докладывать. Это что же такое получается?

— Я не хотел портить вам настроение, товарищ маршал, но кое о чем все же должен сказать…

— Нальешь мне еще чашку чая, Петр Иванович. Давно я не пил такого…

Генерал ладонью пригладил волосы и почувствовал, что ладонь стала влажной. Он подошел к боковой двери и, растворив ее, почти шепотом попросил:

— Еще чаю.

— А пока давай выпьем еще по рюмочке абрикосовой, — предложил маршал. — Я уже налил.

Розанов снова заерзал на стуле. Машинально поднял рюмку и глухо сказал:

— Твое здоровье!

Маршал выпил и, поставив рюмку на место, заговорил не спеша:

— Вот такие-то наши дела, Петр Иванович… Я, собственно, давно собирался поговорить с тобой, но всегда что-то мешало, к сожалению. Знаешь, как бывает в жизни: хочешь сделать что-то, а оно порой не получается. Дела у тебя вроде бы идут своим порядком. Несколько дней назад, когда я читал одно твое донесение, меня вдруг охватило этакое чувство воодушевления и я подумал, что от твоего корпуса почти всегда поступают победные донесения.

Розанов сидел, боясь пошевелиться.

— Ну, еще рюмочкой разве не угостишь? — спросил маршал добродушно, хотя глаза его смотрели холодно.

Генерал наполнил рюмки дрожащей рукой.

— На заседании военного совета фронта я даже как-то сказал членам военного совета, что в твою честь не мешало бы дать артиллерийский салют. Ну, скажем, на берегу Дуная или в другом каком месте, где твои части сражались. Ты, конечно, знаешь члена военного совета Илью Трофимовича? Так вот он чуть ли не послал меня к черту с моим предложением.

У генерала дрогнули губы. «Значит, уже обсуждали этот вопрос, да еще так…» Взяв себя в руки, Розанов хриплым голосом проговорил:

— Мой корпус, к сожалению, к Дунаю не вышел.

Глаза у маршала сузились.

— А я видел на берегу один полк. Выходит, что ты и не выделял полка в резерв, в таком случае я его у тебя сейчас же заберу. Вот поеду к себе, а ты распорядись… Что ты мне на это скажешь?

— Полк я отдам… Но только мой полк не принимал участия в той операции…

— Ага, понятно! — Маршал закивал. — Значит, это не твоего корпуса…

— Я не могу отвечать за каждый полк, там ведь еще и командир полка имеется…

— Ай-ай, Петр Иванович, вроде бы тебя никто к ответственности пока не привлекает, а? Те солдаты тебя нисколько не посрамили, они свое честно выполнили… Ты только подумай, насколько важно было захватить плацдарм на берегу Дуная… Гитлеровцы наступают, а у меня на том берегу никого нет… Ни людей, ни техники… А в это время целый полк… мадьярки, говорят, с обожанием-таки встретили твоих солдат.

Розанов растерянно заморгал.

— Ты только представь себе положение члена военного совета! — Маршал засмеялся. — Я лично посылаю его, чтобы он на месте все выяснил, а то ведь немец-то все давит и давит… Вот ты и представь себе, как он, переходя из дома в дом, выуживал оттуда твоих молодцов. Разыскал он и командира одного батальона, но только помешал ему, вспугнул, так сказать… Тот комбат в одном исподнем выскочил из дома, а вслед за ним выскочила какая-то мадьярка, которая набросилась на Илью Трофимовича и даже поцарапала его малость. Женщину я понимаю, а за что, спрашивается, пострадал Илья Трофимович? — Брови у маршала взлетели вверх. — В конце концов выяснилось, что не комбат виноват, а Илья Трофимович, который помешал им заниматься фронтовой любовью.

Генерал пожал плечами.

— При мне никто мирное население не насиловал.