Осада

Унтер подал команду «Смирно!» и хотел было доложить офицеру, но тот остановил его взмахом руки.

Так они и стояли — не шевелясь, словно статуи. Наконец подпоручик вынул бумагу и протянул ее солдату.

— Вот приказ!

— Есть! — ответил тот, взяв бумагу, и хотел свернуть ее и положить в карман, но офицер остановил его и сказал:

— Прочитайте сначала.

Солдат прочитал приказ с начала и до конца.

— Ясно? — спросил подпоручик.

— Покорнейше докладываю, все ясно!

— В случае побега применять оружие, — сказал офицер, повысив голос, — без предупреждения. Но только не делайте мне раненых.

— Так точно! Раненых не будет…

— Все! — Подпоручик поднял руку к головному убору, отдал честь и удалился.

Солдат сунул приказ в карман, надел шинель, подпоясался ремнем и, взяв винтовку на ремень, обратился к унтер-офицеру:

— Покорнейше докладываю, разрешите выполнять приказ?

— Патроны есть?

— Так точно, есть. Стоя на посту, я получил одну обойму: она в магазине винтовки, один партон в патроннике.

— Выполняйте!

— Идем! — Солдат кивком головы подозвал к себе парнишку.

— До свидания, — попрощался паренек.

Солдат разозлился на него: «Негодяй, еще и прощается…» Слегка подтолкнув паренька, он прикрикнул:

— Ну, пошевеливайся! — А когда они вышли на улицу, добавил: — Ну ты, скотина! Не вздумай бежать! Слышал, что сказал господин офицер?! И зачем ты выбегал из барака, скажи мне, ради бога?

— Я очень хотел есть. После обеда сказали, что в лавке можно купить сушеной репы.

— Стоило… из-за сушеной репы! Ни черта бы с тобой не случилось, если бы ты спокойно сидел на заднице или сказал мне, я бы принес тебе этого дерьма, в крайнем случае дал бы кусок солдатского хлеба, раз уж ты так проголодался.

Паренек ответил не сразу, немного помолчав, он, как бы стесняясь, сказал:

— На черном рынке хлеб очень дорогой. У меня нет столько денег…

Солдат поправил винтовку на ремне и задумался: дал бы он этому парню кусок солдатского хлеба, если бы тот действительно попросил у него? Он представил себе, как тот подходит к нему и просит, ссылаясь на то, что очень голоден. Солдат наклонил немного голову. Целую пайку, пожалуй, не дал бы, за нее можно получить десятку, но кусочек от нее наверняка отломил бы, пусть ест. Точно… В конце концов, не каменное же сердце у человека.

Мальчик торопливо перебирал ногами.

— Не торопись, — бросил ему солдат. — Сейчас поедем на трамвае. На проезд деньги есть?

— У меня было двадцать два пенгё… — Тут голос у мальчика сорвался. Немного помолчав, он добавил: — Господин унтер-офицер сказал, что я арестовал, а арестованному запрещено иметь при себе деньги, и потому я должен отдать ему все, что у меня есть. Он еще не поверил, что у меня всего двадцать два пенгё. Сказал «мало» и сам обшарил все мои карманы…

«Мародер…» Солдата возмутил поступок унтера. «Пешком доведу… — решил он со злостью. — Мог бы оставить, сволочь, пацану тридцать четыре филлера на трамвай, а еще лучше шестьдесят восемь, чтобы не конвойный нес убытки за сопровождение арестованного…» Солдат тешил себя надеждой, что, отправившись в путь пешком, он вернется в казарму только к утру, а вместо него на пост заступит сам господин унтер, если будет у него на то охота, или кто другой, ему наплевать. И все-таки он решил ехать на трамвае: «Быстро сдам пацана, потом заскочу домой, а к утру вернусь в казарму. Стоит рискнуть… А чтобы не заметили сослуживцы, мы сядем на трамвай чуть подальше от казармы…»

— Направо, — скомандовал он, — до следующей остановки пешком пойдем.

Мальчишка повернул направо и пошел размеренным шагом, спокойно посматривая по сторонам.

Было темно. От затемненных уличных фонарей сумрачно брезжил желтоватый свет.

Солдат почти вплотную, шаг в шаг, шел за арестованным. Его охватило неприятное чувство. «Что он вертит головой? А то еще вздумает удрать и заработает пулю». Солдату не хотелось стрелять в мальчишку, и он рявкнул:

— Ты смотри мне вперед! Не крутись как волчок!..

Паренек перестал вертеть головой, и солдат успокоился.

Трамвай был пуст. Солдат усадил мальчишку в угол, а сам сел напротив, зажав винтовку между колен. Уставившись на двери, он тем не менее искоса поглядывал за мальчиком. Он был зол на него. Собственно, не столько злился, сколько боялся, что тот попытается бежать и сделает его убийцей поневоле. «Какой же он дурак… За какую-то дрянную репу…»

Этого солдат никак не мог понять. «Они же получают еду, правда, мало и плохую, почти помои, но все же есть можно. Неужели он был настолько голоден, что из-за сушеной репы… Однажды я пробовал ее на вкус. Какая же это дрянь! Немецкий продукт… Когда ешь эту репу, она так хрустит на зубах, словно сено. Нет, это, конечно, не еда… Может, этот паренек все выдумал, чтобы оправдаться?..»