Осада

Подняв голову, Фёльдеш так и обомлел: перед ним стояли двое. Лиц их он не видел из-за темноты, но зато разглядел петушиные перья на шапках. «Жандармы!..»

— По своим делам, — недовольно пробормотал он.

— Вставайте, только до оружия не дотрагивайтесь! — приказал ему один из жандармов. — Сначала предъявите свои документы!

Петер встал, почувствовав, как в бок ему уперлось дуло карабина.

— А это еще зачем? — мрачно спросил Петер.

— Ах, зачем? Я тоже так думаю, но вот мой коллега настаивает, чтобы я поинтересовался… А известно ли вам, господин храбрый витязь, что за подобное поведение сейчас и к стенке могут поставить?

Фёльдеш промолчал, а сам думал, что если его поведут в штаб дивизии СС «Хуняди», то лучше уж побежать и заработать пулю в спину.

— Очень жаль, если такой молодец погибнет столь бесславно… — проговорил все тот же жандарм, видимо старший.

«Ну, говори же, скотина… куда ты меня поведешь?.. Если бог есть, то ты поведешь меня куда угодно, только не в «Хуняди»…»

Однако жандарм явно не спешил раскрывать свои намерения, и, преподав Петеру небольшой урок морали, он наконец сказал:

— Есть здесь поблизости батальон хунгаристов…

Петер посмотрел на небо: «Будь ты проклят! Мне только этого и не хватало!.. Это еще хуже «Хуняди». В горле у него, казалось, кость застряла, он с трудом сглотнул слюну.

— Пошли, — наконец вымолвил Петер.

— Вот это совсем другой разговор, — похвалил его жандарм. — Только оружие мы пока у вас заберем. Сегодня ночью пойдете в дело, тогда вам его и вернут, чтобы вы смогли смыть свой позор в бою.

Фёльдеша провели в подворотню какого-то дома, во дворе которого толпилось человек тридцать солдат, охраняемых автоматчиками.

Увидев Петера, один из охранников крикнул:

— Подойди-ка сюда поближе, птичка божья! И не разговаривать у меня!..

Часа через полтора всех их погнали на передовую.

Шли они в колонне по одному, прижимаясь к фасадам домов. Оказавшись возле полуоткрытых ворот какого-то дома, Петер решил еще раз испытать судьбу. Быстро войдя в ворота, он расстегнул ширинку. «Заметят шли не заметят? — билась в голове мысль. — Если заметят, скажу, что остановился по малой нужде».

Когда же вся группа прошла мимо, Петер Фёльдеш с облегчением вздохнул и застегнул ширинку.

— Это так-то мы торопимся в бой за святое отечество? — вдруг услышал Петер чей-то голос за своей спиной. Мгновенно обернувшись, он схватился за оружие.

— Не вздумай палить в меня, скотина! Лучше закури, да и мне дай курнуть.

— Кто ты такой? — Голос Петера дрожал от испуга.

— Скот из общего стада!

Фёльдеш достал из кармана сигареты и угостил неизвестного.

— Огонек есть? У меня лично нет ни спичек, ни сигарет.

— Может, мне за тебя еще и покурить? — Петер усмехнулся, сунув себе в рот сигарету, чиркнул спичкой и прикурил. — В этих краях часто проверяют документы?

— Сейчас, думаю, не очень… — прошептал незнакомец. — Вечером была большая облава… полевые жандармы проводили… Но сейчас русские уже находятся в городском парке… через полчаса они, пожалуй, будут здесь…

— Примут ли таких, как мы, вон в том доме? — осмелился спросить Петер.

— Не советую туда соваться, — ответил незнакомец после небольшой паузы. — Привратник там нилашист: наверняка продаст, а вот если чуть дальше пройдешь, есть там один полуразрушенный дом, хотя снаружи он и кажется целым: там в развалинах запросто спрятаться можно.

— А ты не сможешь дать мне какое-нибудь гражданское барахлишко? Переодеться хочу…

— Знаешь, старина, что у меня есть, тебя вряд ли устроит…

— Правда, денег у меня нет и в помине, но позже расплачусь, — прервал незнакомца Петер. — Хочешь, расписку дам, а то мне как-то неохота пропадать из-за этой проклятой формы…

— На кой черт мне твои деньги, — перебил Петера незнакомец. — За то, что я тебе дам, и спасибо-то жалко говорить, не то что деньги платить. — Он тихо засмеялся. — Потом вернешь, если сможешь. Пошли!

Петер Фёльдеш послушно пошел за мужчиной.

Через полчаса Петер вышел из дома уже в гражданском одеянии, не считая шинели и сапог. Автомат он повесил на плечо. Разжился и едой, получив от своего благодетеля большой кусок густой мамалыги. Дойдя до угла, Петер бросил автомат в кучу мусора и смело направился в разрушенный дом. Найдя удобный закуток среди развалин, Петер подостлал под себя полу шинели и, свернувшись калачиком, накрылся другой полой прямо с головой, чтобы хоть немного согреть себя собственным дыханием. «Пока до дома доберусь, замерзну… Хорошо, если русские не задержатся… Ничего, как-нибудь не замерзну…»

Через минуту он уже спал как убитый.

17