Осада, или Шахматы со смертью

Опорожнив кружку, Дефоссё ставит ее на землю и по скрипучей лестнице поднимается на площадку наблюдательного пункта, благодаря толстым доскам из чикланской сосны, которыми она обшита, почти неуязвимую для пуль и осколков. Через пять минут по команде лейтенанта Бертольди «Фанфан» и его товарищи откроют — в последний раз на сегодня — огонь по разным кварталам города: по площади Сан-Антонио, по капелле Сан-Фелипе-Нери и по зданию таможни, — исполняя то, что за многие месяцы сделалось обязательным ритуалом: несколько бомб на пределе досягаемости падают при первом свете зари, несколько — в обеденные часы, несколько — вечером. Раз навсегда заведенный, рутинный распорядок, и, хотя урона от бомб больше, чем прежде, ничего изменить они не могут. Никто и не ждет этого. Никто — даже герцог Далматский. И капитан безрадостно созерцает в амбразуру пейзаж — пространство бухты, редкие-редкие огоньки спящего города, пульсирующие вспышки маяка на Сан-Себастьяне. На Исла-де-Леоне виднеются кое-где освещенные окна, и бивачные огни двух армий двойной дугой протянулись по каналам до самого Санкти-Петри, обозначая линию фронта, которая за четырнадцать месяцев, минувшие после боев при Чиклане, не сдвинулась ни на пядь. А если уж сдвинется, так не вперед, а назад. Со всего Полуострова приходят скверные вести: Веллингтон разбил маршала Мармона под Арапилесом, англичане взяли Саламанку — и оттого в андалусийской армии все чаще поговаривают, что скоро начнут отводить войска на север.

Так или иначе, Кадис — на месте. Откинув крышечку с окуляра стоящей на треноге подзорной трубы — потребовалось полгода усилий и выматывающей душу бюрократической переписки, чтобы добыть для батарей на Кабесуэле эту красавицу длиной почти в метр: новейшую и усовершенствованную модель «Томас Джоунз», приспособленную для темноты, — Дефоссё через мощную оптику вглядывается в темные очертания города, нащупывая здание таможни, где сидит Регентство. Помимо капеллы Сан-Фелипе, в которой заседает мятежный парламент, — та расположена дальше и неудобней, таможня — одна из его любимейших целей. После многих неудачных попыток, промахов и недолетов артиллеристу удалось наконец пристреляться по зданию и накрыть его несколькими попаданиями. Сегодня он намерен повторить свой успех, если, конечно, лейтенант Бертольди не подкачает и норд-вест не собьет бомбу с траектории.

В тот миг, когда Симон Дефоссё уже собирается отодвинуться от окуляра, он вдруг замечает какую-то тень, пересекающую кружок объектива. С любопытством наблюдая за ней, капитан сдвигает трубу чуть вправо. И вот когда линзы приближают и распластывают тень на огромном черном пространстве бухты, наконец убеждается, что это безмолвный, как призрак, корабль, который на всех парусах идет во тьме в крутой бейдевинд.

В подзорную трубу смотрит и Лолита Пальма со своей дозорной вышки, которую ветер, влетая в окно, открытое на север, продувает насквозь. В широкой черноте бухты едва различима береговая линия, где гаснут звезды, что так щедро усыпали собой свод небес. На угрюмом горизонте, кажущемся еще темнее, чем все вокруг, — так всегда бывает в последний ночной час — видно лишь, как вспыхивают и гаснут отблески маяка на Сан-Себастьяне. Это — слева, а правее и значительно дальше, притушенные расстоянием, низкими звездочками тускло мерцают, подрагивают огни Роты.

— Светает, — говорит Сантос.

Лолита глядит направо, на восток За темными высотами Чикланы и вершинами Медина-Сидонии пробивается на горизонте тончайшая голубоватая полоска, на которой начинают гаснуть звезды. Рождающийся рассвет не раньше чем через час прогонит тьму над бухтой — там, куда уже довольно давно, тщетно напрягая зрение, смотрит со стесненной душой Лолита. Пытаясь уловить хоть малейший признак того, что «Кулебра» приближается к своей цели. Но тьма непроглядна, как и прежде. И в трубу не видно ничего заслуживающего внимания, и все, кажется, спокойно. Может быть, ветер переменился и задержал их, думает она в нетерпении. Может быть, чтобы подойти, пришлось слишком долго лавировать. А может быть, убедившись, что проникнуть в бухту Роты невозможно, ушли в открытое море. Отказались от намерения.

— Если их обнаружат, мы услышим.

Лолита кивает, не размыкая губ. Она знает, что старый Сантос прав. Это спокойствие означает, что «Кулебру», где бы ни находилась она сейчас, никто пока не заметил. В противном случае одна из французских батарей, размещенных между Санта-Каталиной и Ротой, давно уже открыла бы огонь и ветер донес бы сюда с того берега орудийный грохот. Но, если не считать шума ветра, иногда вдруг принимающегося завывать, над бухтой висит полнейшая тишина.

— Туда пролезть — дело нелегкое, — добавляет Сантос. — Требует времени.