Осада, или Шахматы со смертью

Главное дело заваривается по левому борту захваченного «Марка» — там, где с корсарской фелюги, стоящей совсем близко, открыли очень сильный огонь из пушек и ружей. Так темно, что Пепе Лобо не различил бы собственный рангоут, если бы полыхающий неподалеку парусник и почти непрерывные вспышки орудий не освещали невеселую картину — снасти измочалены, грот в нескольких местах пробит и обрывки парусины вяло свисают до середины мачты, а маневрировать можно исключительно фоком. На палубе, заваленной перепутанными обрывками такелажа, обломками и щепками, мечутся темные против света фигуры матросов, которые пытаются нарастить оборванные гордени и шкоты, чтобы можно было управлять парусом, видно, как артиллеристы лихорадочно чистят, заряжают, наводят четыре орудия правого борта. Пепе Лобо пробегает вдоль батареи, понукая замешкавшихся, помогая тянуть за тали, удерживающие лафеты.

— Огонь! Огонь!

Сгоревший порох ест глаза, грохот боя глушит крики. «Кулебра» до предела сблизилась с французской фелюгой, которая по-прежнему стоит на якоре и ведет огонь из всего, что может стрелять. Три 6-фунтовых орудия и две 12-фунтовые карронады. На такой дистанции картечь, которой они бьют, действие оказывает совершенно губительное. При каждом выстреле корпус «Кулебры» содрогается, ходит ходуном и обрывки снастей свободно болтаются в воздухе. Слишком много, отмечает Пепе Лобо, слишком много людей лежит на палубе — и те, что упали замертво, и те, что свалились ранеными, и те, что пока невредимы, но в ужасе припали к доскам настила, пытаясь укрыться от свистящих над головой пуль и осколков. Хорошо еще, думает капитан, что загодя, еще перед входом в бухту, спустил в море шлюпку: останься она на палубе, ее разлетающиеся обломки стали бы смертельно опасны для всех, кто поблизости.

— Кому охота живым уйти — стреляй!

Новые вспышки. После каждого выстрела пушки подпрыгивают, откатываются, удерживаемые талями. Остро ощущается нехватка в людях. Еще до начала боя на «Марка Брута» пришлось отправить абордажную партию, и оттого орудия остались без достаточного числа прислуги. А те, кто имеется, кашляя, вытирая слезящиеся от едкого дыма глаза, матерясь, продолжают ворочать аншпугами, накатывая пушки. Пепе Лобо присоединяется к комендорам, яростно, обдирая ладони, тянет за тали, помогает наводить. Потом, спотыкаясь о развороченный настил, перешагивая через тела, уходит на корму. Предчувствие неминуемой катастрофы, смешанное с ощущением того, что от него уже мало что зависит, лишает капитана обычного спокойствия. Ветер разгоняет клочья порохового дыма, и с каждой минутой все явственнее открывается стройный черный силуэт фелюги, с правого борта которой почти беспрестанно мелькают искорки мушкетных и вспышки орудийных выстрелов. Счастье еще, думает капитан, что стоим почти вплотную и береговые батареи не открывают огонь, опасаясь задеть своего.

— Лево на борт! Больше влево! Если столкнемся с фелюгой, не выберемся!

Один из рулевых — вернее, его труп, разделанный как туша на бойне, — валяется у ограждения мостика. Второй — Шотландец — напрягает все силы, пытаясь повернуть штурвальное колесо. Пепе Лобо бросается было ему на помощь, но оскальзывается на мокрой от крови палубе, падает. В тот же миг заряд картечи, будто хлесткая, неимоверной силы оплеуха, с сухим треском ударяет в настил, стесывает доски, чертит по дереву длинную широкую борозду. Лобо, который успел подняться, снова падает, закрывает глаза, но уже через мгновенье ошеломленно глядит на рубку. Корсарский парусник продолжает дрейфовать по течению и горит так ярко, что можно разглядеть: штурвал «Кулебры» свободно покачивается из стороны в сторону, а Шотландец на четвереньках ползает под ним — волочит за собой кишки из распоротого живота, наступает на них коленями и воет как раненый зверь. Поднявшись, капитан отталкивает рулевого, хватает штурвал, но тот не поддается. Заклинило. «Кулебра» неуправляема. В этот самый миг одновременно происходит следующее — с берега в небо взлетает ракета, освещая бухту, грот раздирается сверху донизу, мачта с протяжным треском ломается и падает и, покуда сверху градом обрушиваются канаты, шкивы, скобы, паруса, обломки реи и стеньг, тендер бортом врезается в корпус фелюги, накрыв ее и себя путаницей оборванных, размочаленных снастей.