Осада Монтобана

— Благодарю вас! — вскричал поручик де Трем с увлечением, — благодарю за ваше трогательное ко мне участие. Я докажу вам, что его достоин. Не опасайтесь за мою жизнь. Если вы цените её, то ваше желание сохранить её будет для меня невидимым и неодолимым щитом. Я вернусь победителем!

Мерные шаги раздались в смежной комнате, и вслед за тем суровое лицо дю Трамбле показалось в дверном проёме.

— Не пора ли отправиться, полковник? — спросил он.

— Я готов, — отвечал граф де Трем, принимая свой обычный спокойный вид. — Только позвольте мне послать поручика Урбена в Маастрихт для того, чтобы удостовериться, исполнит ли волонтёр Морис возложенное на него майором Анри поручение.

— Я дал ему пропуск для свободного переезда через все наши линии. Он тем более будет ему нужен, что я очень советовал бы поручику переодеться поселянином, а то его легко могут захватить испанцы, рассеянные по окрестностям Тирлемона.

— Я воспользуюсь вашим советом, монсеньор, — ответил кавалер Урбен обер-аудитору, который, не подозревая того, оказывал ему большую услугу.

— В путь, господа.

Все трое вышли из круглой гостиной, раскланявшись с хозяевами дома.

По прошествии пяти минут они промчались через подъёмный мост.

Валентина де Нанкрей, выждав их отъезд, сошла во двор. Под тою частью замка где находилась круглая гостиная, была темница, в которую был заключён майор Анри по приказанию обер-аудитора. Четверо жандармов расположились у входа в прежнем жилище тюремщика. Валентина подошла к двери мрачной комнаты и знаком подозвала к себе сержанта. Она отвела его в сторону и дала ему прочесть бумагу, которую вынула из корсажа.

«Слепо повиноваться во всём подателю, немедля и несмотря ни на какие приказания или служебные обязанности», — разобрал сержант почти по складам.

А внизу была подпись Ришелье, имевшая более веса, чем подпись короля.

— Что прикажете, сударыня? — спросил сержант, отдавая честь.

— Скачите в Оген, не теряя ни минуты. Спросите в главной квартире адъютанта де Беврона и скажите ему, чтобы он тотчас подал эту записку маршалу де Брезе.

Она написала карандашом в записной книжке странной формы, на полях каждого листка которой была подпись Ришелье, следующие строки:

«Посадить под арест и содержать под бдительным надзором полковника де Трема. Отослать полковника обратно в его полк не прежде, чем за двенадцать часов до начала выступления, и тогда же устроить военный суд над майором Анри».

Жандарм успел отъехать совсем недалеко от замка, а домоправитель Дорн уж выходил подземным ходом на Нивелльскую дорогу. Он нёс дому Грело извещение от его мнимой племянницы, в котором она предупреждала о скором прибытии кавалера де Трема в гостиницу «Большой бокал» и вместе с тем приглашала не показываться всё время, пока Урбен пробудет в таверне.

Глава XXV В ПОГРЕБЕ НА СЕДЬМОМ НЕБЕ

илль-Жери-Никола Грело, некогда приор капуцинов, а ныне хозяин таверны в Нивелле, стал таковым только благодаря кое-какому ходатайству с той минуты, как получил записку от Валентины, в которой она уведомляла его о скором прибытии поручика Урбена в таверну «Большой бокал». Он с особенной охотой поспешил исполнить её предписание скрыться при появлении молодого приверженца принца Орлеанского, которому так же, как и его братьям, известна была измена толстого капуцина своему повелителю.

— Незачем этому пострелёнку в женском образе приказывать мне, — говорил он сам себе, читая послание Валентины де Нанкрей. — В самом деле, красив бы я был, если бы показался после каши, которую она заварила, передав доносы этим трём отчаянным орлеанистам! Сойтись лицом к лицу с майором Анри, ну это ещё куда ни шло. Он мой собутыльник и я мог надеяться усмирить его за братской чашей, как унимают крикливого ребёнка, всунув ему соску в рот. К тому же в случае крайности я мог рассчитывать на помощь самого пострелёнка или его двойника Мориса, этого воплощённого Вельзевула... Но встретиться один на один с мэтром Урбеном, отважным малым, трезвым, как отшельник, немым, как траппист, и резким, как сабля, с позволения сказать, я и не спросившись сохранил бы инкогнито в отношении его, разве только я находился бы под охраной отряда королевских солдат... О, будь при мне несколько солдат, хотя бы и собственного его полка, я не побоялся бы самого полковника Робера... благодаря тебе, драгоценный и всесильный автограф!

Говоря таким образом, он расстегнул камзол и вынул из бокового кармана бланкет[24]. сложенный вчетверо. Он развернул благоговейно белый лист, на котором стояла одна лишь подпись, и приложил к нему свои толстые губы.