Осень Атлантиды

По дороге к их троице неожиданно присоединилось еще несколько удивительных существ – пара рысей, похожих друг на друга как две капли воды, белая коза и страус, который, заполошно выбежав из кустов, чуть не отдавил Рамичи ногу и больно ущипнул Таллури за локоть, требуя пропустить его вперед.

– Был бы ты мой, – проворчала Таллури, потирая место будущего синяка, – я бы тебя пнула!

– Не стоит соревноваться со страусом в пинках, – рассмеялась Рамичи. – Видишь, даже лев его не обижает.

– Здесь, как я погляжу, никто никого не обижает. Одним словом – Эдем!

– Лучшее место для воспитания будущей жрицы! Сопровождая девушек, дружная звериная компания уверенно продвигалась к дому. Через короткое время они подошли к парадному входу. На широких ступенях, прижимая к груди очередного питомца и светло улыбаясь, их ждала Эннея. Одета она была, как всегда, восхитительно: нежно-голубое платье, затканное серебряными цветами, подпоясано было нешироким белым кушачком. На голову был наброшен белый же, кисейной тонкости плат, сквозь который видны были прекрасные вьющиеся локоны с искусно вплетенными в них тончайшими нитями переливающегося, словно капли свежей росы, хрустального бисера.

Эннея ничуть не удивилась такой кавалькаде, с удовлетворением покачав головой, – хрустальные «капли» в волосах даже под платом дрогнули-сверкнули в солнечных лучах:

– Как славно, что лев привел вас. Я боялась, вдруг вы заблудитесь.

Как люди близкие, девушки здоровались и прощались теперь только взглядом, без церемоний. Это очень нравилось Таллури: почти узаконенная телепатия – глаза в глаза, от сердца к сердцу, без реверансов и слов.

– Это Биру? Мы не ошиблись?

– О, конечно, Биру. Я не сомневалась, что он вас узнает и приведет. Представлю вам остальных. Козу зовут Прекрасное Созданье. Она очень трудолюбива и дает… сколько же? Забыла… очень много молока. Остальные – лодыри и лакомки. Но они такие милые!

– И страус? – Таллури с опаской покосилась на беспокойную гору перьев, что перетаптывалась рядом на длинных сильных лапах.

– Ты опять щипался? – уверенно предположила хозяйка страуса и строго нахмурилась. Страус немедленно удрал.

– А эти? Не кусаются? – Рамичи указала на рысей.

– О, нет! Больше никто. Это, – она ласково кивнула на рысей, – Йокса и Иксу. Они из одного помета, но посмотрите только, какие они разные!

Гостьи с сомнением посмотрели на рысей-двойняшек.

– Действительно, бездна отличий, – промямлила Рамичи.

– Идемте в дом, – пригласила Эннея. – Отдохнете с дороги, угоститесь. А потом можно будет погулять по парку. А вы, – обратилась она к животным, – отправляйтесь-ка в лес или на конюшню, вас покормят.

Высокие своды атриума, мраморный бассейн, зимний сад, обширная библиотека, множество гостевых спален, застекленная галерея с раздвижными ставнями в сад – дом был невероятным, просторным, но очень уютным.

Несколько дней пролетели в сплошных удовольствиях: прогулки, чтение, игры с животными, разговоры и угощения у огромного, в полстены камина. Над девушками хлопотал весь дом, а пуще всех – три немолодые женщины, то ли няньки Эннеи, то ли ее приближенные служанки, которые смотрели на свою питомицу во все глаза, с немым обожанием, готовые кинуться исполнять каждое ее слово, а заодно – ладно уж, так и быть! – и двух ее гостий.

Игр было много, увлекательнее же всего для Таллури оказалась игра в портреты. Она сама придумала ее, когда обнаружила, как Эннея рисует.

В один из вечеров, когда холодный ветер не давал наслаждаться красотами сада, они уселись втроем у камина. У Рамичи и Таллури завязался спор – что-то о преимуществах и недостатках разных способов первичной левитации, то есть простых отрывов от земли.

Рамичи взялась поучать Таллури, каким простым способом лучше всего преодолеть земное притяжение. А Таллури беспощадно напомнила, как подруга все никак не могла совершить свой «первичный отрыв», и она, не выдержав, велела Рамичи ухватиться за ее руки, пообещав приподнять хоть ненамного. И еще напомнила, как Рамичи тогда испуганно пискнула: «К облакам полетим?» В ее голосе слышалось такое жгучее нежелание, что Таллури немедленно заверила: «Нет, что ты! К каким там облакам!» И Рамичи с облегчением выдохнула: «Жаль…»

Таллури еле-еле «подняла» подругу. Дело было, конечно, не в ее весе (какой там вес при левитации!), а в страхе! Только в страхе! Таллури просто помогла ей преодолеть первичный барьер. А теперь Рамичи так категорично спорит и… да просто наскакивает!

А Эннея тем временем тихонечко устроилась с бумагой и грифелем рядом. Грациозно заведя изящные ступни в серебряных сандалиях за ножку кресла и держа лист несколько на отлете перед собой, она с улыбкой слушала подруг, а сама тем временем что-то наносила на бумагу легчайшими летучими штрихами. Спор продолжался – карандаш Эннеи порхал над бумагой, а за окном ветер раскачивал полуобнаженные зимние кроны, словно вел свой собственный спор с деревьями.

Закончив, Эннея встала, положила лист на сиденье кресла и вышла дать какие-то указания слугам. Рамичи потянулась за рисунком: